Она затеяла опасную игру – и проиграла. Слишком близко подошла к краю пропасти. Безошибочный инстинкт всегда подсказывал ей, что Джастин опасный человек. А вот о чем она не догадывалась, так это о том, что он может быть опасен до такой степени.
Ее всю колотило, колени дрожали. Сил у нее хватило лишь на то, чтобы слегка покачать головой. Их взгляды на мгновение встретились, и Арабелла почти сразу же пугливо отвела глаза в сторону.
– Не надо! – сдавленным голосом прошептала она. – Прошу вас, не губите меня...
А ведь он, пожалуй, не отказался бы, мелькнуло у него в голове. Какое-то темное чувство в глубине его души требовало, чтобы он проучил нахальную девчонку. Ему хотелось причинить ей боль. Дать волю своим инстинктам и наказать ее за то, что она осмелилась бросить ему в лицо, будто ни одна порядочная женщина даже близко к нему не подойдет.
Когда-то то же самое сказал его отец. Да... в ту самую ночь, когда он умер. В ту ночь, когда он убил его...
Будь она проклята, промелькнуло у него в голове. Зато, что по-прежнему осталась той же сорвиголовой, только с сильной волей и неистовым темпераментом! Будь проклят этот ее сварливый нрав... ее надменность... ее всегдашнее стремление говорить в глаза все, что она думает! И будь проклят ее острый, как бритва, язык!
Его рука, обхватившая ее за талию, будто окаменела. Арабелла по-прежнему оставалась в его объятиях, но она уже больше не сопротивлялась. Джастину отчаянно хотелось отдаться на волю своим порочным инстинктам, выпустить на волю злобного джинна, который давно уже поселился в его душе, подчинив ее себе, и сейчас сводил его с ума. Вся кровь его кипела, перед глазами поплыл багровый туман. Казалось, еще немного, и он просто взорвется. Какой-то огонь пожирал его заживо, Джастин мог бы поклясться, что чувствует, как плавятся его кости. И в этом тоже была вина Арабеллы. Она разожгла в нем желание, разбудила его гнев, и теперь темная сторона его души требовала, чтобы он швырнул ее на землю, вдоволь насладился сладостью ее губ, а потом покончил наконец с ее проклятой девственностью. И к черту все! Он заставит замолчать свою совесть. Все, что ему хотелось сейчас, – это раздвинуть ей бедра и врываться внутрь... раз за разом... пока весь мир вокруг не взорвется ослепительным фейерверком страсти и наслаждения.
Она права... Он действительно гнусный негодяй.
– Посмотрите на меня, – низким голосом приказал Джастин.
Арабелла медленно подняла на него глаза. Она даже не пыталась отвести их в сторону, хотя сам Джастин чувствовал, каких невероятных усилий ей это стоило. Он видел, как она судорожно сглотнула, заметил слезы, блеснувшие в ее широко раскрытых глазах, почувствовал ее отчаянное желание сдержать страх, не выдать себя... С губ Арабеллы сорвался вздох.
И какое-то неясное чувство подсказало ему, чего ей это стоило – вот так стоять перед ним, изо всех сил стараясь не расплакаться. И каким-то непостижимым образом именно оно, это чувство, дало ему понять, что он, возможно, последний человек, которого она хотела бы видеть свидетелем своих слез...
– Прошу вас, – прошептала она так тихо, что он едва смог расслышать. – Пожалуйста, пощадите меня. Это... это убьет тетю Грейс.
И тогда он мысленно проклял ее – проклял, как до этого проклял себя самого. Ведь он хотел стать свидетелем ее унижения.
Хотел уничтожить ее.
И вот он может торжествовать победу.
Резким движением Джастин оттолкнул ее.
– Идите! – грубо велел он. – Убирайтесь, пока я не передумал!
Повторять дважды ему не пришлось. Подхватив юбки, Арабелла бросилась бежать.
И ни разу не оглянулась.
Глава 7
Вернувшись в свой городской особняк, Джастин сам не заметил, как опорожнил бутылку бренди. Потом, спотыкаясь на каждом шагу и едва сознавая, что делает, кое-как взобрался по лестнице, которая вела в его спальню. И, не раздеваясь, рухнул в постель.
Наутро он проснулся с раскалывающейся от боли головой и... с мантильей Арабеллы в судорожно сжатых пальцах.
Джастин с хриплым рычанием перекатился на спину, чувствуя, как содержимое его желудка, подступив к горлу, рвется наружу. Боже правый, он действительно самый настоящий ублюдок, с омерзением подумал он. Кое-как он сполз с постели и снова потянулся за бутылкой. Может быть, в один прекрасный день, с горечью подумал Джастин, он все-таки поймет наконец, что спиртное не изменит ни его самого... ни того, что он сделал.
А вот Арабелле... хм... Недотроге удалось то, что самому Джастину казалось просто-таки немыслимым. Она нанесла болезненный удар его гордости. Каким-то непостижимым образом этой девчонке удалось пробить броню, которой он окружил свою душу. Еще никогда в жизни Джастин не жалел о том, каким он стал... и не в его привычках было жалеть о том, что он сделал. Он искренне считал себя худшим негодяем из всех, кого породила земля, и не питал ни малейших иллюзий на этот счет. Он давно уже взял за правило ни о чем не жалеть и никогда не оглядываться назад. Но Арабелле как-то удалось пробудить в его душе нечто вроде смутного сожаления или раскаяния – словом, такие чувства, какие достаточно редко испытывал даже Себастьян.
Будь она проклята! Пусть не надеется, что он приползет к ней, чтобы поблагодарить ее за это. Все последующие дни Джастин тщетно пытался выбросить из головы случившееся – и ее заодно!
Как вскоре выяснилось, эта задача оказалась ему не по силам.
Проклиная все на свете – и себя самого в первую очередь! – и устав наконец от одиночества, Джастин как-то вечером велел заложить карету и отправился в «Уайтс». А приехав, прямиком направился к игорному столу. Не прошло и нескольких минут, как за его спиной бесшумной тенью вырос Гидеон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112