Как это хорошо – лежать с ним рядом. Может, стоит ему рассказать? Она положила голову ему на плечо, и он обнял ее.– Я… я хочу тебе все рассказать. – Она прикусила губу и, помолчав, заговорила: – Когда пять лет назад умерла мама, отец стал совершенно невыносим. Он ссорился со всеми и особенно с моим дядей. Это не предвещало ничего хорошего. Я чувствовала, что все кончится ужасно. Теперь он умер, после чего я покинула Сомерсет. Не знаю, печалиться мне или радоваться.– Ты можешь чтить его память, в этом нет ничего плохого.Она кивнула.– Ты прав. Мы любим родителей такими, какие они есть. И всегда ждем от них одобрения своим поступкам. Прошлого не вернуть. Отец очень переменился после смерти Тео, и мне часто казалось, что он смотрит на меня и не видит. Я для него была все равно что старая мебель, к которой привыкаешь настолько, что не замечаешь. В конце концов ему не стало дела ни до кого, кроме себя и бутылки. Все это так грустно.Серина стиснула руками одеяло. Воспоминания всколыхнули былую боль.– Да, такое прошлое способно породить кошмарные сны. – Он взял ее за руку. – Тебе надо оставить его в покое и продолжать жить дальше. Перед тобой будущее. – Он переплел свои пальцы с ее пальцами нежным, успокаивающим жестом. – Что меня удивляет, так это то, что ты не замужем. Ты прелестна и хорошо воспитана, из хорошей семьи.– Мама была эгоистична. Ей не хотелось отпускать от себя единственного ребенка. К тому же родители были заняты выяснением отношений и совершенно не занимались мной. – Но как рассказать ему про убийство? Поверит ли он ей? И Серина решила самую трагическую часть своей истории отложить до лучших времен.– Ты вела уединенную жизнь, у тебя было мало развлечений. Ты должна была танцевать на балах, флиртовать с молодыми людьми.– Я ни о чем не жалею, – твердо заявила она. – Правда, я скучаю без музыки и живописи.– Ага, у нас с тобой много общего, – улыбнулся он. – Я играю на лютне и пою веселые песенки. Не скажу, что у меня хороший голос, но петь мне нравится. – Он выпустил ее руку и встал с постели. – Подожди, я сейчас.Серина лукаво улыбнулась.– Куда же я пойду?Он сбежал по ступеням и вернулся пять минут спустя со свертком и большой лютней, которую она уже видела в его спальне.– Это тебе.Она изумленно покосилась на сверток. Поначалу ей не хотелось принимать от него подарки, но любопытство победило. Он присел на спинку кровати и принялся настраивать лютню, пока Серина развязывала бечевку и разворачивала бумагу. В свертке оказалась одежда. Она радостно вскрикнула:– Новое платье! Ты даже представить себе не можешь, как мне хотелось надеть что-нибудь чистое.– Боюсь, одежда не высшего качества, но, я думаю, это все же лучше, чем твои обноски.– Да, – прошептала она, беря в руки белые чулки. Они были шелковые, но остальная одежда – шерсть и грубый хлопок. Она восхищенно разглядывала простую рубашку с кружевными оборками по низу коротких рукавов, платье из голубой шерсти с кружевным лифом и белую юбку со складками у пояса.– Кринолин принесут сегодня чуть позднее. Я не смог его упаковать. И еще я заказал пару кожаных башмачков. Скоро зима, и атласные туфельки тебя не согреют.– Спасибо, – прошептала она, – но я не думаю, что ты обязан покупать для меня одежду. Я и сама могла бы это сделать.– Это так, – согласился он, пощипывая струны лютни. – Но теперь я стараюсь возместить причиненный тебе ущерб.Лютня издала мелодичный нежный звук. Прижав к себе обновки, она слушала печальную балладу о том, как одного бродягу повесили за то, что он украл шелковый платок.Голос Ника, глубокий и сильный, трогал ее до глубины души, и ей захотелось плакать. Очевидно, он почувствовал ее настроение, потому что вскинул бровь и улыбнулся ей. Она натянула на себя чистую рубашку и легла, подложив под голову подушку.Она слушала его, и на нее снизошло умиротворение. Время как будто остановилось – не было ни прошлого, ни будущего, ни тревог, ни страхов. Она закрыла глаза, и он снова запел, на этот раз неприличную песенку, рассмешившую ее.– На каком инструменте ты играешь? – спросил он, отложив лютню.– На клавесине и немного на флейте, но голос у меня слабый. Ты поешь с чувством – как настоящий менестрель.Его глаза радостно сверкнули.– Благодарю за комплимент. – Он наклонился к ней и слегка коснулся губами ее губ. Ее сердце учащенно забилось, и между ними вспыхнул уже знакомый огонь, требовавший утоления. Но она отодвинулась на край кровати – сейчас ей не хотелось играть в эти игры.– Я рисую лучше, чем пою, – призналась она. – Пейзажи, лошадей и домашних животных. Мне нравится переносить на холст грозовые облака над горизонтом или лучи света, запутавшиеся в зеленой листве таинственной чащи.– Ты сама тайна, сказочная фея, которая вот-вот улетит. – Его ладонь коснулась ее шеи. – От чего ты бежишь, моя прелесть? Кроме воспоминаний, разумеется.Она и рада была бы выложить ему всю правду, но если она упомянет свою фамилию, он будет пытаться узнать о ее жизни в Сомерсете.– Я ни от чего не бегу, – проговорила она, отводя взгляд.– Это ложь. Юная леди ни за что не отправится в путь без охраны.– Мы уже говорили об этом, и я не желаю начинать все сначала.Он поцеловал ее в плечо, погладил грудь, и она почувствовала, что тает. Как же быстро он прибрал ее к рукам!Утро сменил день, и солнце поднялось высоко, прежде чем очередной приступ страсти был утолен. После продолжительного молчания она спросила:– Теперь ты мне доверяешь? Я не выдам тебя. Ты меня отпустишь?Он изумленно уставился на нее. Глава 10 – Как ты можешь говорить о разлуке, когда мы только что обрели друг друга? Неужели близость значит для тебя так мало?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93