– Тебя послушать, так Лондон – самое опасное место на свете. Уверена, все не так страшно. И почему тебя волнует моя судьба? Я ведь всего лишь твоя пленница.Она задумчиво потрогала свиной окорок, потом перевела взгляд на сковородку у очага.– Я знаю Лондон как свои пять пальцев. Я родился в воровском притоне. Как ты только что справедливо заметила, я разбойник и был рожден в разбойничьем гнезде, поэтому знаю, о чем говорю. Впрочем, мне нет до тебя никакого дела.Она медленно повернулась к нему и на мгновение забыла, что он разбойник: сейчас он вел себя как джентльмен, да и одевался не как бродяга. Вот только в глазах его застыла холодная ненависть – должно быть, память его хранила воспоминания гораздо более страшные, чем те, которые мучили ее по ночам. Глава 5 Серина нашла нож в ящике стола. На какое-то мгновение ею овладело неодолимое желание наброситься на своего тюремщика, но, встретившись с ним взглядом, она поняла, что он прочитал ее мысли. Она быстро опустила глаза. Надо нарезать хлеб и мясо – это несложно.Она принялась пилить окорок, но у нее ничего не получалось.– Какой тупой нож.Ник оперся подбородком о кулак и насмешливо сверкнул глазами.– Попробуй перевернуть нож другой стороной – может, тогда он станет острее.Она покраснела и стала рассматривать нож. Так бы и содрала шкуру с этого мерзавца! Нож показался ей одинаковым с обеих сторон, но, последовав его совету, она обнаружила, что он прав. Ей удалось отрезать неровный кусок бекона. Жирное мясо выскальзывало из рук, и она чуть не поранила себе палец.Сгорая от стыда, она положила отрезанный кусок на сковородку поверх застывшего сала. Помедлив в нерешительности, она посмотрела на почти погасшие угли и поняла, что на них вряд ли удастся что-то поджарить.– Я отказываюсь готовить! – заявила она, гордо распрямив плечи и вздернув подбородок. – Ты не заставишь меня прислуживать тебе!Он пожал плечами.– Хочешь есть – придется готовить.– Не стану! – Она шагнула к столу. – Я уже говорила, что мне достаточно и куска хлеба. – Она живо притянула к себе буханку и взяла нож, скользкий от жира. Но только она вонзила нож в хлеб, как разбойник схватил ее за руку. Серина с трудом сдержала ярость. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.– Я хотел бы получить на завтрак кое-что посущественней куска хлеба, – заявил он, вставая.– Ты не заставишь меня готовить тебе завтрак, негодяй! – процедила она со всем презрением, на какое только была способна.– Заставлять не стану… но убедить смогу. – Он разжал ее пальцы, и нож упал на стол.Другой рукой он приподнял ей волосы на затылке и, обняв за талию, принялся покрывать ее шею быстрыми жаркими поцелуями.Она поначалу вырывалась, испуганная неожиданным открытием: оказывается, ее затылок – нежное, чувствительное местечко. Безумный танец его губ вызвал в ней целую бурю эмоций.– Прекрати! – рассердилась она, вырываясь, но в ответ услышала у самого уха глухой стон.Кровь ее пульсировала, она пришла в ужас от того, какое действие оказывают на нее его поцелуи. Что с ней происходит? У нее голова идет кругом, а в его глазах полыхает страсть.Он грубо схватил ее за плечи и прижал к мускулистой груди, впившись в ее губы. Когда она хотела отвернуться, чтобы перевести дух, он еще крепче поцеловал ее, так что у нее закружилась голова. Притиснув ее к краю стола, он запустил руки в ее волосы.Она попыталась его оттолкнуть. Он нехотя ослабил хватку, провел губами по ее шее к впадинке между ключицами и остановился только у края лифа.– Да как ты смеешь! – вскричала она, вырываясь из его объятий.– Ступай к очагу! – приказал он. – Иначе я утолю свой голод другим способом. – Он тяжело дышал ей в шею, и когда встретился с ней взглядом, она невольно ахнула – его взгляд опалил ее огнем.– Я не буду готовить, – упрямо повторила она осипшим от волнения голосом.Он долго смотрел на нее, потом не спеша отстранился.– Будешь.Его слова повисли в воздухе как дамоклов меч.Похоже, с ним лучше не спорить. Если она не будет готовить, ей придется голодать… или сгореть в огне его страсти и окончательно подорвать свою репутацию.Застыв неподвижно, она смотрела на него, а внутри у нее все клокотало от злости и унижения. Вот бы обратиться в камень, только бы ему не подчиняться. Можно пронзить ножом себе грудь, но этим она только порадует Лютера – человека, которого ненавидит больше всего на свете. Впрочем, теперь она ненавидит и этого разбойника, который так возмутительно издевается над ней.В его взгляде она прочла упрямую решимость и поняла, что его не переиграть. Кроме того, она начала слабеть от голода.Презирая себя за малодушие, она взяла нож и принялась резать второй кусок бекона. На ресницах ее дрожали слезы, но она не стала их вытирать, чтобы он не заметил, что она плачет. Мысленно убеждая себя, что она уступила просто потому, что голодна, а не потому, что испугалась его угроз, она сосредоточенно пилила мясо. Думать о чем-то другом у нее просто не было сил.Подложив кору в очаг на почти угасшие угли, она стала ждать, когда разгорится пламя.– Подуй на угли или возьми мехи, – посоветовал он, спокойно глядя на ее мучения.– Мог бы и сам развести огонь, вместо того чтобы давать советы, – буркнула она себе под нос, раздувая угли. Крошечные язычки пламени заплясали в очаге.Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем ей удалось наконец развести огонь. Но куда ставить сковородку? Она не знала, но здравый смысл подсказывал ей, что ставить ее прямо в огонь нельзя – туда налетит пепел. Да к тому же сковородка может перевернуться. И обжечься можно… Она в нерешительности замерла со сковородкой в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93