— Если вы несете нам в дом хоть что-нибудь, дон Ромуальдо, добро пожаловать.
Мысль о том, что выдуманный ею священник стал настоящим, мало-помалу укоренилась в мозгу Бенины, и вот однажды вечером, когда она в зеленых очках и под вуалью стояла с протянутой рукой на улице, ей показалось, что в одной из проходивших мимо женщин она узнала — кого бы вы думали? — донью Патрос, племянницу дона Ромуальдо, которая чуточку косит.
В тот же вечер, дорогой читатель, донья Пака и Фраски-то, вернувшись, принесли благую весть о том, что Обдулия понемногу поправляется.
— Послушай, Нина,— сказала вдова,— во что бы то ни стало для Обдулии надо добыть бутылку кордовского хереса. Может, дадут в долг в лавке, а если нет, делай что хочешь, но раздобудь денег, девочка очень ослабела, ее надо подкрепить.
Служанка не стала возражать против такого широкого жеста, чтобы не гневить госпожу, и принялась готовить ужин. Весь вечер она была молчалива и задумчива, и перед сном донья Пака выразила свое неудовольствие тем, что Бенина не развлекает ее, как всегда, приятными разговорами. Тогда наша геройская старушка, преодолев смятение духа и прогнав мрачные мысли, принялась трещать, как сорока, болтала всякие глупости, какие только приходили ей в голову, и даже спела какую-то песенку, так что в конце концов умиротворенная госпожа уснула.
XXXI
Слепой марокканец оправился от раны и по настоянию своей подруги снова пошел просить милостыню — не в таком он был положении, чтобы день-деньской греться на солнце и наигрывать на своей чудной гитаре. Росла нужда, суровая действительность все больше напоминала о себе, и надо было выуживать монеты из человеческого муравейника, как из моря добывают скрытые в нем сокровища. И пришлось Альмудене уступить увещеваниям своей дамы; мало-помалу он излечился от меланхолии, мистического
А77
бреда и страсти к покаянию, которые привели его к упадку духа. После жарких споров было решено перенести свой пост от церкви святого Севастиана к церкви святого Андрея, так как Альмудена знал тамошнего священника, человека доброго, который когда-то оказывал ему покровительство. Туда они и направились, и хотя и там нашлись свои «капралыпи» и«элисео» под другими именами, ибо они — естественные плоды любого человеческого сообщества, эти оказались не такими деспотичными и высокомерными, как в прежнем приходе. Покровитель Альмудены был молодым и ученым клириком, изучал арабский и еврейский и потому нередко останавливался поболтать со слепым не из милосердия, а для упражнения в этих языках. Однажды утром Бенина увидела, как молодой священник вышел из дома приходского священника вместе с другим своим собратом, высоким, статным, и они стали о чем-то говорить, поглядывая на Альмудену. Наверно, беседовали о его происхождении, языке и басурманской вере. Потом обратили внимание и на нее — какой стыд! Что-то они подумают, что скажут о ней? Чего доброго, сочтут ее сожительницей африканца, женой или же...
Наконец высокий и пригожий священник ушел по улице Кава-Баха, а второй, ученый, соизволил поговорить немного с Альмуденой на арабском языке. Потом подошел к Бенине и вполне уважительно сказал:
— Вам, донья Бенина, неплохо было бы оставить эту жизнь, в вашем возрасте вести ее нелегко. Что хорошего таскаться за слепым, как нитка за иголкой? Почему бы вам не поступить в «Милосердие»? Я уже поговорил об этом с доном Ромуальдо, он обещал узнать...
Бедная женщина оторопела и не знала, что ответить. Поблагодарила сеньора Майораля — так звали ученого богослова — и добавила, что узнала в его собеседнике благодетельного дона Ромуальдо.
— Я сказал ему также,— продолжал Майора ль,— что вы служите у некоей сеньоры, что живет на улице Импери-аль, и он намерен справиться у нее о вас, прежде чем рекомендовать вас в приют...
Вот и все, что он сказал, но Бенина пришла в необычайное смятение духа, потому что красавец священник, которого она только что видела, как нельзя больше соответствовал образу, отложившемуся в ее памяти благодаря частому повторению сочиненной ею истории. Ее так и подмывало побежать за ним по Кава-Баха, догнать и сказать ему: «Сеньор дон Ромуальдо, простите меня ради бога за то, что я вас выдумала. Мне казалось, в этом нет ничего плохого. И поступила я так, чтобы госпожа моя не знала, что я каждый день хожу попрошайничать, иначе мне нечем было ее кормить. И то, что теперь вы явились живым человеком,— это наказание, посланное мне господом богом, но я больше не буду. А может, вы — другой дон Рохмуальдо? Разрешите мои сомнения, будьте так добры, скажите, есть ли у вас племянница, которая чуточку косит, и сестра по имени донья Хосефа, и действительно ли вас хотят назначить епископом, как вы того заслуживаете, и дай бог, чтоб это совершилось. Скажите мне, вы — мой дон Ромуальдо или другой, взявшийся неизвестно откуда, а еще скажите, какого дьявола вам нужно от моей госпожи: уж не собираетесь ли вы пожаловаться ей, что я вас придумала?»
Так бы она ему и сказала, если б повстречалась с ним, но встреча не произошла и слова эти не были произнесены. Домой Бенина вернулась в унынии, ее мучила мысль, что, возможно, милосердный священник и не был ее выдумкой, ведь все, что нам снится, существует само по себе и заведомая ложь может таить в себе великую правду. В таком состоянии она пребывала два дня, за которые не случилось ничего особенного, только усугубились денежные затруднения. Той милостыни, которую она собирала утром и днем, явно не хватало, и в долг ей уже не давали ни на один реал, Фитюлька грозила заявить куда следует, если в ближайшее время Бенина не вернет ей кольца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85