Продаю, а потом покупаю однолеток, вот моя политика. Каждый год новые скакуны. Так оно интереснее.— Получается, у вас почти нет времени привязаться к ним, — нейтральным тоном заметил я.— Это верно, — кивнул он. — Стоит начать распускать сантименты, и денежки твои, считай, вылетели в трубу.Я вспомнил, с какой любовью и нежностью относился отец к своим лошадям. Как бережно и внимательно ухажившг за каждой на протяжении многих лет, как научился понимать каждое их движение. И особенно любил ту лошадь, которая в конце концов его и погубила. Да, деньги в трубу, зато какой безграничной радостью были вознаграждены его расходы и усилия. Чего, видимо, не дано было познать Окни.— Этот чертов жокей послал его вперед слишком поздно, — заметил Окни, впрочем, достаточно беззлобно. — У лошади были еще резервы, даже в конце. Сами видели. Если б он отпустил его раньше…— Ну, трудно сказать, — протянул я.— Я же говорил ему, не тяни! Я же говорил!— Ты говорил, чтоб он не бил лошадь, — спокойно заметила Изабелла. — Одно другому явно противоречит, Окни.Но Окни и ухом не повел. Сидя за бутербродами, сыром и тарталетками с клубникой, он методично, шаг за шагом, разбирал и анализировал забег — по большей части с неодобрением. Мои уверения, что у жеребца присутствует бойцовский дух, были приняты. Лепет Флоры в защиту жокея отвергнут. Мне изрядно поднадоел весь этот цирк, и я начал подумывать, как бы поскорей отправиться домой.В дверях снова возникла официантка. Спросила у Окни, не надо ли чего еще. Тот ответил, да, надо, ещё одну бутылку джина.— Только сперва убедитесь, что это «Сигремс», — проворчал он. Официантка кивнула и скрылась, а он обратился ко мне: — Я заказываю «Сигремс» только для того, чтоб доставить этим жуликам лишние хлопоты. Если не сказать, какой джин, приволокут Бог знает что! Дерут такие бессовестные деньги!.. Нет уж, я их заставлю побегать, за свои-то денежки!..На лицах Флоры и Изабеллы застыли одинаковые выражения — несколько болезненной покорности. Окни, оседлавший своего любимого конька, еще минут десять клял поставщиков продуктов. Прибытие новой бутылки джина его не остановило, но тут вдруг он вспомнил, какого рода деятельностью занимаюсь я, и с напором принялся убеждать меня в следующем:— Нет, всю торговлю спиртным на ипподроме следует отдать в руки частных местных торговцев, таких, как вы! А не этим проклятым монополистам! Если собрать достаточно подписей под жалобой в адрес управляющего ипподромом, не вижу причин, почему бы не вернуться к доброй старой системе. Вы согласны?— Думаю, попытаться стоит, — довольно равнодушно заметил я.— А от вас требуется вот что, — с тем же пылом продолжил он. — Доказать, что вы можете быть альтернативой. Как следует вставить этим проклятым монополистам!— Стоит подумать, — пробормотал я, не испытывая ни малейшего желания прислушиваться к этому его совету. А Окни, оседлавший нового конька, принялся читать мне утомительную лекцию на тему того, что лично я должен сделать для владельцев лошадей в Мартино-парк, не говоря уже о других ипподромах, куда успели внедриться все те же поставщики, и как быть с другими аналогичными им фирмами, поделившими все ипподромы страны между собой.— Э-э… Окни, — несколько неуверенно начала Флора, когда запал его иссяк. — Мне кажется, на других ипподромах с монополистами уже покончено. Они стали привлекать местных торговцев, так что… Впрочем, не знаю.Окни взглянул на нее с изумлением, продиктованным скорее не смыслом ее слов, но самим фактом, что она может что-то знать и высказываться на эту тему.— Вы уверены, Флора?— Да… Уверена.— Ну, вот вам, пожалуйста! — Он снова обернулся ко мне. — Тогда не понимаю, чего вы еще ждете?— Против поставки напитков не возражаю, — ответил я. — Но чго касается еды… Еда здесь вполне приличная, это следует признать. И в этом плане я поставщикам не конкурент.— Еда… Да, еда нормальная, — ворчливо заметил он.Мы прикончили все до последней крошки, но я остался голодным и съел бы еще ровно столько же. Окни вернулся к лошадиной теме, и после еще двух стаканчиков джина терпение многострадальной Изабеллы наконец истощилось.— Если хочешь, чтоб я отвезла тебя домой, Окни, поднимайся, — сказала она. — Ты, наверное, не заметил, что последний заезд кончился вот уже минут как десять.— Правда? — Он взглянул на часы, удивленно приподнял брови и, немедленно приступив к действиям, встал и начал собирать бумаги. — Что ж, прекрасно, Флора. Джеку я позвоню. И… э-э… — тут он сделал усилие, вспоминая мое имя. — Рад был познакомиться с вами… э-э… Тони, — рукопожатие заменили два энергичных кивка. — Буду рад снова видеть вас здесь, с Флорой.— Спасибо, Окни, — сказал я.Изабелла нагнулась поцеловать Флору — поцелуй пришелся в воздух, в нескольких дюймах от ее щеки. Затем, рассеянно взглянув на мою перевязь, она, как и Окни, видимо, сочла, что невозможность рукопожатия следует компенсировать какими-то словами.— Э-э… — сказала она, — так мило…Они вышли в коридор, и Флора тут же сердито плюхнулась обратно на стул.— Слава тебе. Господи, все позади! — воскликнула она. — Без вас ни за что бы не справилась, Тони, дорогой. Как хорошо, что вы ему понравились!— Понравился? — удивился я.— О да, да, дорогой! Ведь он просил вас заходить еще, что совершенно для него нехарактерно.— Интересно, как это удалось Изабелле уговорить его ехать домой? — спросил я.Впервые за весь день Флора беззаботно и радостно улыбнулась. Глаза ее искрились смехом.— Но, дорогой, они наверняка приехали в ее машине! И если бы он тут же не послушался, она бы вышла и уехала без него. Один раз так уже случилось, скандал был страшенный, и нам с Джеком пришлось сажать его на поезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103