Отношения двоих людей касаются только их, традиционны они в сексе или любят острые ощущения — это их личное дело. Если вы не ждете слишком многого, все у вас пройдет наилучшим образом. Человека не изменишь. Я не стремился быть агрессивным и напористым, словно бык, даже когда девушка хотела этого. В таком случае я первым бы стал над собой смеяться. У меня все вышло как надо. И довольно.— Льюис, — произнес я.Никакого ответа.Я немного передвинулся, улегся поуютнее, последовал ее примеру и вскоре уснул.Проснулся я, как всегда, рано и принялся следить за полосами света, игравшими на лице спящей Льюис. Ее светлые волосы растрепались, совсем как в день нашего знакомства, а кожа показалась мне нежной и свежей. Еще не открыв глаза, она улыбнулась.— Доброе утро, — сказал я.— Здравствуй.— Она начала приближаться ко мне и проползла по огромной кровати. Белые муслиновые оборки над головами окружали нас, будто рама.— Такое впечатление, что мы спим в облаках, — сказала она. Льюис погладила пальцем протез и подмигнула.— Когда ты один, то, наверное, снимаешь его на ночь? — спросила она.— Нет.— Тогда сними сейчас. Я засмеялся и сказал:— Нет, не хочу.Она долго и пристально смотрела на меня.— Дженни была права. Ты — настоящий кремень, — заявила она.— Нет, я отнюдь не кремень.— Она рассказывала мне, что в ту минуту, когда какой-то тип расшиб тебе руку, ты спокойно обдумывал, как нанести ему ответный удар.Я лежал с бесстрастным лицом.— Это правда? — полюбопытствовала она.— В известном смысле...— Дженни рассказывала...— Честно признаться, — перебил ее я, — мне хотелось бы поговорить о тебе.— Ничего интересного во мне нет.— Ты уже перешла в наступление, не так ли? — сказал я.— В таком случае чего же ты ждешь?— Мне очень понравилось, как ты смущаешься и краснеешь. Совсем по-девичьи.Я легонько дотронулся до ее груди. Похоже, это подействовало на нас обоих.Внезапный всплеск желания, обоюдное удовольствие.— Облака, — томно произнесла она. — О чем ты думаешь, когда это делаешь?— Занимаюсь любовью?Она кивнула.— Я чувствую. А не думаю. Иногда я вижу розы... или решетки... алые, розовые и золотые. Иногда остроконечные звезды. А сейчас белые муслиновые облака А ты? — задал я вопрос.— Нет. Только яркое солнце Оно совершенно ослепляет.Лучи солнца и правда ворвались в комнату, и белый балдахин начал сверкать и переливаться.— Почему вчера вечером ты не захотел задернуть занавеси? — спросила она. Ты боишься темноты?— Я не люблю спать, когда рядом со мной прячутся враги.Я сказал это не подумав. Когда до меня дошла суть этих слов, меня словно обдало холодным душем.— Как животное, — бросила она мне и добавила:— В чем дело?Запомни меня таким, какой я сейчас, подумал я. И спросил:— Ты не хочешь позавтракать?Мы вернулись в Оксфорд. Я отдал проявлять пленку, и мы перекусили в «Les Quatre Saisons», где восхитительное пате-де-турбо и превосходное суфле-женелль-де-броше позволили нам еще немного полюбоваться игрой теней в заливе, но вместе с поданным кофе подошла и неизбежная минута расставания.— Я должен быть в Лондоне в четыре часа, — сказал я.— Когда ты отправишься в полицию и сообщишь им о Ники?— Я вернусь сюда в четверг, то есть послезавтра, и заберу фотографии А после пойду в полицию, — задумчиво проговорил я. — Пусть эта дама из Бристоля будет счастлива еще два дня.— Бедная — Увижу ли я тебя в четверг? — спросил я.— Если ты не ослепнешь.Чико с усталым и скучающим видом стоял у здания на Портмен-сквер. Можно было подумать, что он провел там несколько часов. Когда я приблизился к парадному входу, он прислонился плечом к каменному выступу и сказал:— Что это ты так поздно?— Стоянка была забита машинами. Он размахивал черным кассетным магнитофоном, которым мы пользовались от случая к случаю. Чико явился в джинсах, спортивной рубашке и без пиджака. Жара не только не ослабела, а сделалась почти давящей. Я тоже пришел в рубашке, хотя и с галстуком, и держал на руке пиджак Все окна на третьем этаже были распахнуты, и в комнаты врывался уличный шум, а сэр Томас Улластон сидел за большим столом в светло-голубой рубашке в белую полоску.— Входи, Сид, — проговорил он, увидев меня у открытой двери. — Я тебя ждал.— Простите за опоздание, — произнес я и пожал ему руку. — Это Чико Барнс.Он работает вместе со мной.Он поздоровался с Чико.— Ладно, — начал сэр Томас. — Раз мы здесь, я позову Лукаса Вейнрайта и других. — Он нажал на кнопку селекторной связи и попросил секретаря: Принесите еще несколько стульев.Офис медленно заполнялся. Я даже не предполагал, что здесь соберется столько народа. Но, по крайней мере, я знал, о чем с ними говорить. Я увидел руководителей шести подразделений, сугубо светских и городских людей, не на словах, а на деле управлявших скачками. Чико довольно нервно посмотрел на них, почувствовав нечто чужеродное, и, кажется, испытал облегчение, когда ему поставили столик для магнитофона. Этот столик, как барьер, отгораживал его от комнаты. Я сунул руку в карман пиджака, достал оттуда кассету и отдал ему.Эдди Кейт следовал по пятам за Лукасом Вейнрайтом. Эдди держался открыто и дружески, но за этим, как всегда, ощущались холодность и настороженность.Массивный, грубоватый Эдди, который в первую минуту посмотрел на меня с теплотой, вскоре сменившейся отчужденностью.— Ну, вот, Сид, — произнес сэр Томас. — Все в сборе. Вчера ты сообщил мне по телефону про Три-Нитро. Тебе удалось узнать, как его испортили перед скачками в Гинеях. Ты сам видишь, мы заинтересовались. — Он улыбнулся. — Так что давай, выкладывай.Я постарался вести себя им под стать — спокойно и невозмутимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88