Рискну заметить, что испытывать неприязнь к калекам бесчеловечно, но я ее испытывал. Я не желал видеть, как кто-нибудь, кроме таких же инвалидов, разглядывает мой протез, и запрещал это даже Чико. Я стыдился. Люди без увечий никогда не поймут столь постыдного чувства, и я тоже не понимал его, пока не стал жертвой катастрофы. Вскоре после падения мне пришлось за обедом попросить соседа по столу нарезать мне мясо, и я густо покраснел. Потом я не раз предпочитал оставаться голодным, лишь бы никого не просить. Теперь я был от этого избавлен, электропротез принес мне психологическое облегчение, и я в какой-то мере успокоил свою душу.Новая рука означала возвращение к нормальному человеческому состоянию.Никто не считал меня идиотом и не жалел, как прежде, заставляя Сжиматься от страха и презрения. Никто не делал мне скидок и не испытывал неловкости, опасаясь сказать что-нибудь бестактное. Дни, когда я был полным инвалидом, вспоминались как подлинный кошмар. Я часто испытывал благодарность к злодею, избавившему меня от этих мук.С одной рукой я ни от кого не зависел.Без обеих рук..."Боже, — взмолился я. — Не думай об этом. «Ибо нет ничего ни хорошего, ни плохого, это размышление делает все таковым». Однако Гамлет не сталкивался с подобными проблемами.Не помню, как я провел ночь, утро и первую половину дня, но в шесть часов сел в машину и поехал в Эйнсфорд.Если Дженни там, подумал я, притормозив и спокойно припарковавшись во дворе, я сразу вернусь в Лондон, во всяком случае, поездка отнимет у меня какое-то время. Но вокруг никого не было, И я прошел в дом через пристройку, соединенную с ним длинным коридором.Я застал Чарльза в маленькой гостиной, которую он называл кают-компанией.Он сидел один и перебирал свою любимую коллекцию рыболовных наживок.Он оторвал от них свой взгляд. Не удивился. Не выразил особой радости. Не стал суетиться, хотя я никогда не являлся к нему без приглашения.— Здравствуй, — сказал он.— Здравствуйте.Я остановился, он посмотрел на меня и подождал.— Мне захотелось с кем-нибудь побыть, — проговорил я.Он искоса, сухо улыбнулся.— Ты захватил с собой на ночь белье?Я кивнул.Он указал на поднос с напитками.— Угощайся. И налей мне, пожалуйста, розового джина. Лед на кухне.Я принес ему напиток, он наполнил свой бокал и сел в кресло.— Ты приехал что-то мне рассказать? — спросил он.— Нет.Он улыбнулся.— Тогда поужинаем. И поиграем в шахматы. Мы перекусили и сыграли две партии. Он легко выиграл первую и посоветовал мне быть повнимательнее. Вторая после полутора часов кончилась ничьей.— Уже лучше, — прокомментировал он. Спокойствие, которое я не мог обрести в собственном доме, понемногу приходило ко мне во время общения с Чарльзом, хотя я знал, что оно восстановилось в основном благодаря его такту и атмосфере большого, словно выпавшего из времени, старого особняка, а вовсе не потому, что Я поборол сомнения усилием воли. Как бы то ни было, впервые за десять дней мне удалось как следует выспаться.За завтраком мы обсудили планы на предстоящий день. Он собирался отправиться на стипль-чез в Тоучестер, в сорока пяти минутах езды на север.Чарльз выступал там распорядителем и очень любил эту почетную должность: Я рассказал ему о Джоне Вайкинге и соревнованиях по полету на аэростатах, а также о посещении клиентов на букву "М" и «Антикварной мебели для всех». Его улыбка, как всегда, выражала смесь удовлетворения и удивления, словно я был создан им и начал оправдывать ожидания. И не без оснований — ведь именно он посоветовал мне заняться расследованиями, и когда мне что-то удавалось, он тоже считал себя победителем.— Миссис Кросс сообщила тебе о телефонном звонке? — поинтересовался он, намазывая тост маслом. Миссис Кросс была его экономкой, и я с уважением относился к этой сдержанной, работящей и отзывчивой женщине.— О каком телефонном звонке?— Кто-то позвонил нам сегодня в семь утра и спросил, здесь ли ты. Миссис Кросс ответила, что ты спишь и она позднее передаст, но этот человек сказал, что еще позвонит.— Может быть, мне звонил Чико. Он не дозвонился домой и догадался, что я поехал к вам.— Миссис Кросс сказала, что он не назвал себя. Я пожал плечами и взял кофейник. Наверное, ничего срочного, а иначе он попросил бы меня разбудить.Чарльз улыбнулся.— Миссис Кросс спит в бигуди и с кремом на лице. Она никогда не зашла бы к тебе в семь утра, да и к себе бы ни за что не пустила. Ты ей нравишься. Она говорит, какой приятный молодой человек, и повторяет это всякий раз, стоит тебе здесь появиться.— Да, ради Бога, пусть говорит.— Ты вернешься сегодня к вечеру? — осведомился он.— Еще не знаю.Он сложил свою салфетку и поглядел на нее.— Я рад, что ты вчера приехал. Я посмотрел на него.— Да, — ответил я. — Вы хотели, чтобы я это сказал, вот я и говорю. И я вполне искренен. — Я немного помедлил, подыскивая простейшие слова, способные выразить мою признательность. Нашел. И произнес их:— Это мой дом.Он смерил меня быстрым взглядом, а я вымученно улыбнулся, смеясь над собой, смеясь над ним, смеясь над целым миром.Хайлейн оказался величавым старинным зданием, плохо сочетавшимся с постройками века пластика. Сам дом становился доступным для посетителей, как возбужденная, перезрелая девственница, лишь несколько раз в год, но парк постоянно сдавали в аренду для соревнований и гастролей цирков или для праздников вроде сегодняшнего. Однако при въезде спешащую отдохнуть публику могло привлечь лишь немногое. Организаторы, видимо, не позаботились о рекламе, и я не заметил флагов, не услышал сентиментальных песенок и не увидел ярких афиш, которые можно было бы прочесть на расстоянии в десять шагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88