— Боже мой, — повторила она, положила темные очки в сумку и достала бумажную салфетку, чтобы стереть излишки помады. — Мне нужно было прийти, мне нужно было прийти.Я наблюдал за ее дрожащими руками и прислушивался к срывающемуся от волнения голосу. Я подумал, что видел немало людей в подобном состоянии с тех пор, как на меня обрушились невзгоды.— Может быть, вы что-нибудь выпьете? — предложил я, зная, что она в этом нуждается. Увы, мой спокойный вечер у телевизора был загублен, и я мог только вздохнуть. — Виски или джин?— Джин... тоник... что угодно.Она не стала снимать плащ, проследовала за мной в гостиную и бессильно рухнула на диван, словно ее перестали держать ноги. Я поглядел ей в глаза, выключил звук у телевизора и налил полный бокал джина.— Прошу, — проговорил я, подав ей бокал. — Итак, в чем проблема?— Проблема! — она вспыхнула от возмущения. — Это куда серьезней.Я налил себе джина и уселся с бокалом в кресло напротив нее.— Я видел вас издали сегодня на скачках, — сказал я. — Проблема связана именно с этим?Она отпила большой глоток.— Да, черт возьми, связана. А иначе с какой стати я бы прокралась чуть ли не ночью в твою проклятую квартиру, напялив этот гнусный парик, если спокойно могла подойти на скачках?— Ну, и почему же?— Потому что я меньше всего на свете хотела, чтобы меня видели говорящей с Сидом Холли.В далеком прошлом я пару раз ездил на лошадях ее мужа. В те времена, когда был жокеем: достаточно легким для скачек флэт Флэт — скачки по ровной поверхности (англ.).

, но недостаточно опытным для стипль-чеза Стипль-чез скачки с препятствиями.

. В те времена — еще до успехов, славы, падений, сломанных рук и прочего — с жокеем Сидом Холли она всегда могла заговорить на людях. Но к Сиду Холли, недавно ставшему чем-то вроде частного детектива, она явилась в темноте, дрожа от страха.Наверное, ей сейчас сорок пять, предположил я, впервые задумавшись о возрасте Розмари и поняв, что, хотя я был знаком с ней много лет, никогда пристально не вглядывался в черты ее лица. Ее строгая элегантность всегда производила на меня сильное впечатление. Немного восточные линии бровей и век, маленький шрам на подбородке, заметные морщины, сбегавшие от крыльев носа, показались мне чем-то новым.Внезапно она подняла голову, широко раскрыла глаза и принялась внимательно изучать меня, словно тоже никогда раньше не видела. Я догадался, что ей пришлось многое переосмыслить. Я больше не был молодым парнем, которого она резким тоном наставляла, как вести себя на скачках. Теперь она начала относиться ко мне как к равному и пришла посоветоваться в трудной ситуации. Я уже привык к тому, что на меня стали смотреть по-новому, считать зрелым и деловым человеком. Иногда я сожалел об этом, но сознавал, что пути назад нет.— Все говорят, — неуверенно произнесла она, — я имею в виду... в прошлом году я постоянно слышала... — она откашлялась, — что ты в этих делах здорово разбираешься. Но я не знаю... Я пришла к тебе, и это не имеет значения... Я хочу сказать... что ты жокей.— Бывший, — уточнил я.Она бросила неопределенный взгляд на мою левую руку, но воздержалась от комментариев. Ей было известно все.— Почему вы не скажете мне, что вам нужно? — недоуменно проговорил я. Если я не смогу помочь, то отвечу вам прямо.Мысль о том, что я не смогу помочь, вновь вывела ее из душевного равновесия, и ее нервная дрожь усилилась.— Мне не к кому больше обратиться, — пояснила она. — Я никому не доверяю.А ведь я должна верить... должна. Обещай мне, что сделаешь все, о чем тебя попросят.— Я не сверхчеловек, — возразил я. — Но выведать кое-что, наверное, смогу.— Ладно. Боже мой. — Она допила джин, и бокал зазвенел, ударившись о ее зубы. — Я надеюсь на Божью помощь...— Снимите плащ, — предложил я. — Выпейте еще джина. И расскажите все по порядку.Она поднялась, словно в трансе, расстегнула пуговицы, сбросила плащ и снова села.— Не знаю, с чего начать.Розмари взяла полный бокал, подняла его и прижала к щеке. Я обратил внимание на ее кремовую шелковую блузку, видневшуюся из-под кашемирового свитера цвета ржавчины, массивную золотую цепь и хорошо сшитую черную юбку наглядные свидетельства материального благополучия.— Джорджа пригласили на обед, — сказала она. — Мы собираемся переночевать в Лондоне. Он думает, что я пошла в кино.Ее муж Джордж считался одним из трех лучших английских тренеров скаковых лошадей и, вероятно, одним из десяти лучших в мире. На всех ипподромах от Гонконга до Кентукки к нему относились как к профессионалу высочайшего класса.Он жил в Ньюмаркете, окруженный поистине королевскими почестями. Когда его лошади выигрывали Дерби, Триумфальную Арку, Вашингтон Интернэшнл, это никого не удивляло. Год за годом в его конюшне собирались элитные образцы мировых пород, и любой владелец гордился, когда его лошади удавалось туда попасть. Еще бы, он сразу обретал определенный статус. Ведь Джордж Каспар мог отказать всякой лошади и всякому человеку. Ходили слухи, что с женщинами он был сговорчивее, и если проблема Розмари состояла именно в этом, то я никак не мог ей помочь.— Он не должен знать, — нервно проговорила она. — Дай мне слово, что не скажешь никому о моем приходе.— Я могу обещать лишь на какое-то время, — откликнулся я.— Этого недостаточно.— Но так и будет.— Пойми, — сказала она. — Ты только пойми почему... — Она отпила глоток. Он до смерти встревожен.— Кто... Джордж?— Конечно, Джордж. Кто же еще? Не будь таким дураком. Ради кого я рискнула бы явиться сюда с этой проклятой головоломкой? — Она внезапно оборвала себя. Потом несколько раз глубоко вздохнула и продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88