— Взаимно, — сказал он, подлаживаясь.Джоан отступила в сторону шага на два, и Кемп-Лор оказался в холле.Захлопнув дверь ногой, я схватил его сзади за локти, оттянув их назад и одновременно подталкивая его вперед. Джоан открыла дверь комнаты, где стояла Застежка. И я изо всех сил пнул его ногой в зад. Он пролетел внутрь и растянулся на соломе вниз лицом. Я щелчком запер дверь, в которую тут же начал дубасить Кемп-Лор.— Выпустите меня! — кричал он. — Вы соображаете, что делаете?— Тебя он не видел, — тихо сказала Джоан.— Ну и пусть остается в неведении, пока я отвезу тебя к поезду в Ньюбери.— А можно его так оставить?— Я скоро вернусь, — пообещал я. — Поехали.Прежде чем отвезти ее, я отогнал машину Кемп-Лора с дороги — чтобы она скрылась за кустами. Меньше всего я хотел, чтобы какой-нибудь любопытный житель сунулся в дом выяснять в чем дело. Отвезя Джоан на станцию, я прямиком вернулся назад — двадцать минут туда, двадцать обратно. И снова упрятал машину в кустах.Спокойным шагом я обогнул коттедж.Руки Кемп-Лора, просунутые сквозь оконные переплеты, вцепились в решетку из труб. Он яростно тряс их, но они и не шелохнулись.Увидев меня, он сразу прекратил попытки. И гнев на его лице сменился отчаянным удивлением.— А кого вы ожидали тут встретить? — спросил я.— Не понимаю, что происходит. Какая-то проклятая дура заперла меня здесь примерно час назад и укатила. Вы можете меня выпустить? Быстрее, — у него посвистывало в горле при вздохе. — Здесь лошадь, а у меня от них астма.— Да, — я не тронулся с места. — Это все знают.Теперь, наконец, до него дошло. Глаза его расширились.— Это вы... втолкнули меня...— Я.Он уставился на меня сквозь решетку.— Вы нарочно посадили меня вместе с лошадью? — повысил он голос.— Именно так, — согласился я.— Но почему?! — вскричал он. Должно быть, он уже и сам знал ответ, потому что повторил шепотом, — Почему?— У вас будет полчасика, чтобы поразмыслить над этим. Я повернулся и пошел прочь.— Нет! — закричал он. — У меня приступ астмы! Выпустите меня сейчас же!Я вернулся и постоял у самого окна. Он дышал с присвистом, но еще не распустил галстук и не расстегнул воротничка, Так что ничего страшного.— У вас, наверно, есть лекарство.— Я его принял. Но оно не помогает, когда лошадь так близко. Выпустите меня.— Стойте у окна и дышите свежим воздухом.— Здесь холодно, — взмолился он. — Здесь просто ледник!— Возможно. Но вам-то хорошо...Вы хоть можете двигаться, чтобы согреться. И у вас куртка... К тому же я не выливал вам на голову трех ведер ледяной воды.Он задохнулся. И тут-то начал понимать, что ему не удастся спастись из своей тюрьмы легко и просто.Во всяком случае, когда я вернулся к нему через полчаса, он уже не считал, что я заманил его из Лондона, чтобы освободить после первой же жалобы.Он свирепо отгонял от себя Застежку, которая дружелюбно клала морду ему на плечо.— Уберите ее от меня, — завопил он, — она не отстает! Он вцепился одной рукой в решетку, а другой отбивался от лошади.— Если вы не будете так шуметь, она вернется к своему сену.От сверкнул глазами, и лицо исказилось от ярости, ненависти и страха.Он расстегнул воротничок рубашки и распустил галстук.Я положил коробку сахару на подоконник.— Бросьте ей немного сахару. Действуйте, — добавил я, увидев, что он колеблется, — Этот сахар не отравлен.Он вздернул голову, и я с горечью посмотрел ему прямо в глаза.— Двадцать восемь лошадей, начиная с Трущобы. Двадцать восемь сонных кляч! И каждая получала перед скачками сахар из ваших рук, Он схватил коробку, рывком открыл ее и рассыпал сахар на сено. Застежка последовала за ним, опустила голову и начала хрустеть, задыхаясь, он вернулся к окну.— Тебе это так не пройдет! Ты попадешь в тюрьму! Уж я прослежу, чтобы тебя хорошенько измарали.— Поберегите дыхание, — оборвал его я, — Я многое собираюсь сказать. И если захотите после этого жаловаться в полицию — пожалуйста.— Ты попадешь за решетку так быстро, что и опомниться не успеешь! И говори побыстрее, что у тебя там...— Ну, это займет некоторое время, — медленно выговорил я.— Ты должен выпустить меня в два тридцать. В пять у меня репетиция, Я улыбнулся.— Это не случайность, что сегодня пятница. У него отвалилась челюсть.— Передача... — начал он.— Обойдется без вас, — договорил я.— Но вы не можете... — закричал он, — не можете этого сделать!— Почему?— Это же...Это же телевидение! Миллионы людей ждут мою передачу.— Значит, миллионы людей будут разочарованы. Он замолчал, пытаясь взять себя в руки. И снова начал:— Ну ладно... — Он судорожно вздохнул, — Если вы меня выпустите, чтобы успеть на репетицию, я не стану сообщать в полицию. Забудем об этом.— Лучше успокойтесь и выслушайте меня. Вам трудно поверить, что я ни в грош не ставлю ваше влияние и ту ложную славу, какую вы приобрели у английской публики. Так же, как и вашу ослепительную алчность. Все это фальшь, фальшь и обман. А под всем этим прячется болезненная зависть, бессилие и злоба. Злоба человеконенавистника. Вы дважды преступник — вы наживаетесь на нас и нас же губите! Но я ни за что не узнал бы этого, не отрави вы двадцать восемь лошадей, на которых я должен был скакать. И не тверди при этом коварно всем и каждому, что я потерял кураж, струсил, что я уже не работник, и меня пора выбросить на свалку, как охапку лежалой соломы. Так что можете потратить этот день на размышления, отчего вы пропустили сегодня свою передачу.Он стоял неподвижно, с бледным, внезапно вспотевшим лицом.— Вы так и сделаете?.. — прошептал он.— Конечно.— Нет! Нет, вы не можете! Вы же скакали на Образце... Вы должны дать мне провести передачу.— Больше вы не будете вести никаких передач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61