Горечь и бессильный гнев не исчезли без следа, но все-таки я со вздохом взял себя в руки.
Внезапная бурная вспышка чувств, равно как и глубина и острота переживаний, встревожили меня. Стоит соблюдать осторожность, подумал я. На свете есть множество путей к саморазрушению и гибели; гнев, похоже, один из них.
Интересно, если бы психолог угодил в ловушку вроде этой, какие средства защиты имел бы он в своем распоряжении, о которых я не подозреваю? Поможет ли ему знание того, что происходит с психикой человека в критической ситуации, противостоять симптомам, когда они проявятся? Вероятно, мне следовало изучать психологию, а не бухгалтерское дело. Совершенно очевидно, это приносит больше пользы, если вас похищают.
В сумке лежали два очищенных крутых яйца, яблоко и три маленьких треугольных плавленых сырка, завернутых в фольгу. Я приберег одно яйцо и две упаковки сыра на будущее: на случай, если он говорил серьезно насчет ужина.
Он говорил серьезно. Без счета потекли часы. Я съел второе яйцо и остатки сыра. Выпил немного воды. Вот и все развлечения за целый день — не сказать, чтобы я весело проводил время.
Когда люк открылся в следующий раз, снаружи было темно. Хотя та темнота, пронизанная сероватым свечением, мало походила на кромешную темень в каюте. Сумка с продуктами не появилась, и я пришел к заключению, что моряк сделал временное послабление только для того, чтобы я ненароком не задохнулся. Моряк откинул люк и ушел прежде, чем я рискнул снова атаковать его вопросами.
Он ушел. Люк широко открыт. С палубы доносились голоса и шум деловой суеты вокруг снастей и парусов.
— Отпускай.
— Упустишь этот проклятый конец в море...
— Трави поганый шкот... Пошевеливайся, ну же...
— Клади чертову штуковину вдоль поручней...
Чаще всего раздавался его голос, отдававший команды где-то поблизости.
Я поставил ногу на крышку рундука, высота которого достигала середины бедра, зацепился руками за край люка и подтянулся. Моя голова высунулась на свободу и находилась там целых две секунды-до тех пор, пока моряк не заметил.
— Убирайся обратно, — грубо сказал он и, подкрепив окрик делом, наступил мне на пальцы. — Давай вниз и сиди там. — Он пнул мою вторую руку. — Хочешь схлопотать по голове? — Моряк угрожающе замахнулся кулаком.
— Земли не видно, — сказал он, снова пиная меня. — Так что слезай.
Я сорвался на пол, и он захлопнул люк. Я потер горевшие огнем пальцы и возблагодарил Господа, что в море не принято выходить в ботинках, подбитых шипами.
Однако две секунды беспрепятственного обзора корабля того стоили. Я сидел на крышке отхожего места, положив ноги на край нижней койки напротив, и размышлял над картинами, до сих пор живо стоявшими перед моим взором. Даже в ночном свете, несмотря на то что глаза привыкли к более глубокому сумраку, я сумел увидеть многое. Для начала, я увидел троих мужчин. Одного из них я знал: похоже, на его попечении находился не только я один, но и весь корабль. Остальные двое, оба молодые, втягивали назад широкий парус, наполовину свесившийся за борт; они выбирали его, растопырив руки, и пытались помешать полотнищу вздуться вновь, как только оно оказывалось на палубе.
Возможно, у руля находился четвертый член экипажа — мне не удалось рассмотреть. Ближе к корме, примерно в десяти футах от моего люка, величественно возносилась к небесам единственная мачта, которая со всей своей оснасткой и такелажем вокруг основания мешала как следует рассмотреть, что происходят на другом конце палубы. На корме, кроме рулевого, могли отдыхать три-четыре матроса, свободные от вахты. Но там могло стоять и автоматическое рулевое управление, а вся команда выстроилась на палубе, на виду. Хотя судно казалось слишком большим, чтобы им управляли только три человека.
Длина корпуса, судя по далеким бликам света на хромированных поверхностях и по самым приблизительным подсчетам, соответствовала расстоянию хорошего крикетного броска. Скажем, шестидесяти пяти футам. Или, если угодно, девятнадцати метрам и восьмидесяти одному сантиметру. Плюс-минус одна восьмая.
Это вам не прыткий маленький ялик для воскресных прогулок по Темзе.
Больше похоже на океанскую гоночную яхту.
У меня однажды был клиент, купивший подержанную гоночную яхту. Он заплатил двадцать пять тысяч за тридцать футов риска и лучезарно улыбался всякий раз, когда вспоминал об этом. Сквозь годы до меня словно донесся его голос: «Люди, которые серьезно занимаются гонками, должны покупать новое судно каждый год. Всегда появляются какие-нибудь новинки. Если у них не будет более современного судна, они могут и не выиграть, тогда как все делается именно ради выигрыша. Ну а я, я хочу всего лишь иметь возможность с удобством поплавать летом в выходные дни вокруг Британских островов. Поэтому я покупаю у крутых ребят старье, так как это обычно бывают превосходные кораблики». Один раз он пригласил меня на воскресный ленч на свою яхту. Я с удовольствием осмотрел его гордость и отраду, но в глубине души почувствовал огромное облегчение, когда внезапно разразившийся шторм помешал нам покинуть пристань яхт-клуба и совершить обещанную морскую прогулку.
Весьма вероятно, подумал я, что в настоящий момент я путешествую на «старье» какого-то другого крутого парня. Главный вопрос в том, за чей счет?
Перемена погоды к лучшему имела не только положительные стороны, но и отрицательные, поскольку снова заработал двигатель. Грохот действовал мне на нервы даже больше, чем вначале. Я лежал на койке и пытался закрыть уши подушкой и пальцами, но отзвуки шума легко проникали сквозь столь незначительную преграду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79