На ее ладони лежал клинообразный камень, зеленовато-коричневый, полированный.
— Пожалуй, — сказал я. — Сколько?
— Это для целей благотворительности, — сказала она. — Сколько дадите. — Она протянула другой рукой деревянную коробочку с прорезью в крышке, но без каких-либо названий благотворительного общества.
— Что за цели? — весело спросил я, нашаривая бумажник.
— Для множества добрых дел, — сказала она.
Я нашел бумажку в фунт достоинством, сложил ее и всунул в прорезь.
— И много вас, сборщиков? — спросил я.
Она невольно посмотрела по сторонам, и, проследив ее взгляд, я увидел еще одну девушку, предлагающую камушки кому-то на автобусной остановке, а на другой стороне еще одну. Приятные, обыкновенно одетые девушки.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Она улыбнулась еще шире, словно это уже было достаточным ответом, и отдала мне камень.
— Большое вам спасибо, — сказала она. — Ваш дар принесет много добра.
Я смотрел ей вслед. Она пошла вниз по улице, вынула еще один камень из кармана своей расклешенной юбки и обратилась к добродушной с виду пожилой леди. Я подумал, что она слишком взрослая для Аманды, хотя это не всегда легко сказать. Особенно, как я понял, оказавшись минутой позже рядом с другой девушкой, если учесть их не от мира сего праведный вид, который они носили, словно доспехи.
— Не купите ли пресс-папье?
— Хорошо, — сказал я, и мы снова пошли по тому же кругу.
— Как тебя зовут?
— Сьюзен, — сказала она. — А вас?
Я в ответ улыбнулся ей, покачал головой и пошел прочь. Полчаса я покупал пресс-папье. Четвертую девушку я спросил:
— А Аманда сегодня на выходе?
— Аманда? У нас нет никакой... — Она осеклась, и ее взгляд тоже скользнул в сторону.
— Ничего, — сказал я, делая вид, что ничего не заметил. — Спасибо за камень.
Она одарила меня пустой лучезарной улыбкой и пошла дальше, а я немного подождал, пока не смог благопристойным образом оказаться перед девушкой, на которую она смотрела.
Она была молоденькой, невысокой, с нежным лицом, странно пустыми глазами, в анораке и расклешенной юбке. У нее были каштановые волосы, как и у меня, но прямые, совсем не вьющиеся, и сходства в наших лицах я не находил. Она могла быть ребенком моей матери, а могла и не быть.
Камушек, который она мне протягивала, был темно-синим с черными искрами, размером с ладонь.
— Хорошенький, — сказал я. — Сколько?
Я получил обычный ответ и дал ей фунт.
— Аманда, — сказал я.
Она подпрыгнула. С сомнением посмотрела на меня.
— Меня зовут не Аманда.
— А как?
— Мэнди.
— Мэнди как?
— Мэнди Норт.
Я медленно-медленно выдохнул, чтобы не встревожить ее, улыбнулся и спросил, как долго она живет в “Зефире”.
— Всю жизнь, — звонко сказала она.
— С друзьями?
Она кивнула.
— Они меня защищают.
— Ты счастлива?
— Да, конечно. Мы вершим Господню работу.
— Сколько тебе лет?
Она снова забеспокоилась.
— Восемнадцать... вчера исполнилось... но я не должна ни с кем разговаривать о себе. Только о камнях.
В ней явно было что-то детское. Не то чтобы у нее было замедленное умственное развитие, но какое-то старое чувство, что-то очень простое. В ней не было жизни, не было веселья, не было пробуждающейся женственности. Не просто обычный просвещенный тинэйджер, а еще и сомнамбула, никогда не видевшая дня.
— У тебя есть еще камни? — спросил я.
Она кивнула и вынула еще один из кармана юбки. Я повосхищался им и согласился его купить, и сказал, вытаскивая еще одну бумажку:
— Как звали твою мать, Мэнди?
— Не знаю, — испуганно ответила она. — Вы не должны меня об этом спрашивать.
На мгновение ее пустые глаза вспыхнули — воспоминание было неистребимым, а затем она глянула на кого-то у меня за плечом, и бесхитростная радость сменилась стыдом. Она покраснела.
Я полуобернулся. Там стоял мужчина — немолодой, неулыбчивый. Суровый мужчина на несколько лет старше меня. Очень чистый, очень опрятно одетый и очень раздраженный.
— Никаких разговоров, Мэнди, — сурово сказал он. — Помни правило. Ты первый день собираешь и сразу же нарушила правило. Сейчас девочки отведут тебя домой. После сегодняшнего ты снова будешь работать по дому. Иди, они тебя ждут вон там. — Он коротко кивнул на группу девушек и проследил, как она, волоча ноги, бредет туда. Бедная Мэнди попала в немилость. Бедная Аманда. Бедная сестричка.
— Чего вам надо? — спросил меня мужчина. — Девушки сказали, что вы покупали камни у всех них. Чего вы добиваетесь?
— Ничего, — сказал я. — Просто красивые камни.
Он с сомнением глянул на меня, и тут к нему присоединился еще один такой же тип после того, как переговорил с уже ушедшими девушками.
— Этот парень спрашивал у девочек, как их зовут, — сказал он. — Искал Аманду.
— Тут нет Аманды.
— Мэнди. Он говорил с ней.
Они оба посмотрели на меня сузившимися глазами, и я решил, что пора уходить. Они не пытались остановить меня, когда я пошел к стоянке. Они не пытались остановить меня, но не отставали ни на шаг.
Я не слишком напрягался по этому поводу и свернул в короткую боковую улочку, которая вела к стоянке. Оглянувшись, чтобы посмотреть, идут ли они еще за мной, я увидел, что их там не двое, а уже четверо, Другие два были молоды, сверстники тех девушек.
Я подумал, что это слишком уж людное место, чтобы со мной что-то случилось, и по многим причинам решил ничего не предпринимать. Пока крови не предвиделось.
Еще трое слонялись у входа на стоянку. Все семеро окружили меня. Я отпихнул одного, чтобы пройти, и тут же целый лес рук оттолкнул меня прочь. Они оттеснили меня на несколько шагов в сторону и приперли к кирпичной стене. И если кто-то из Великой Британской Публики и видел, что происходило, все шли по другой стороне улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85