— Ничего не вижу, — сказал он.
— Это все делается методом научного тыка, — согласился я. Я четырежды пытался распечатать снимок с пленки при различных выдержках, но все получалось ровно черным, или серым, или белым.
— Тут ничего нет, — сказал Джереми. — Бесполезно.
— Подождите, пока мы не попробуем усилитель.
Скорее надеясь, чем ожидая чего-нибудь, я сунул кусочек пленки в усиливающий раствор и подержал ее там значительно дольше, чем требуемый минимум времени. Но еле заметные пятна оставались по-прежнему еле заметными.
— Ничего? — разочарованно спросил Джереми.
— Не знаю. Я ведь не знаю, что на самом деле должно произойти. Может, этот усилитель слишком старый. Некоторые фотореактивы со временем теряют свои свойства. Срок хранения, и так далее.
Я снова распечатал негатив при тех же выдержках, что и раньше, и, как и прежде, мы получили совершенно черный и темно-серый снимки, но на светло-сером на сей раз появились пятна, а на практически белом какие-то спиралеобразные рисунки.
— M-м, — сказал Джереми. — Вот как.
Мы вернулись на кухню, чтобы подумать и подкрепиться.
— Плохо, — сказал он. — Не берите в голову, с этим ничего нельзя сделать.
Я сделал небольшой глоток и выпустил пузырьки через зубы.
— Мне кажется, — задумчиво сказал я, — что мы могли бы продвинуться дальше, если бы я сделал отпечаток не на бумаге, а на другой пленке.
— На пленке? Вы имеете в виду ту пленку, которую вы заряжаете в камеру? Я и не знал, что это возможно.
— Да. Печатать можно на чем угодно, если есть фотоэмульсия. А фотоэмульсией вы можете покрыть практически любую поверхность. Я имею в виду, что это не обязательно должна быть бумага, хотя все именно так и думают, потому что видят снимки в семейных альбомах, и все такое. Но эмульсией можно покрыть холст и печатать на нем. Или стекло. Дерево. Запястье руки, между прочим, если вы согласитесь немного постоять в темноте.
— Избави Боже.
— Снимок, конечно, будет черно-белый, — сказал я. — Не цветной.
Явыпустил еще несколько пузырьков.
— Сделаем второй заход, — сказал я.
— Вам и правда это нравится? — спросил он.
— Нравится? Вы имеете в виду фотографию или загадки?
— И то, и другое.
— Ну... думаю, да.
Я встал и вернулся в проявочную. Он опять пошел со мной посмотреть. В тускло-красном свете я взял новую высококонтрастную пленку “Кодак-2556”, вытянул ее из катушки и разрезал на пять кусочков. На каждом куске пленки я отпечатал практически чистый негатив, экспонируя ее под белым светом увеличителя разное время: самый короткий промежуток — одна секунда, затем дольше, вплоть до десяти. Каждый кусок пленки после экспонирования отправлялся в кювету с проявителем, Джереми погружал их туда и смотрел на результаты.
После того как мы вынули все куски пленки из проявителя в подходящее, по нашему мнению, время и погрузили в кювету с закрепителем и, наконец, мы получили пять новых позитивов. А с позитивами я повторил весь процесс и — наконец — получил негативы. На ярком свету все новые негативы были куда четче, чем те, с которых я начал. На двух явно можно было различить какое-то изображение... и пятна ожили.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Джереми.
— Посмотрите, — ответил я.
Он поднес полоску пленки с негативом, которую я дал ему, к свету и сказал:
— Вижу, что вы получили более четкие пятна. Но это по-прежнему всего лишь пятна.
— Нет. Этоснимок девушки и мужчины.
— Откуда вы знаете?
— Через некоторое время и вы научитесь читать негативы.
— Ну и самоуверенный же вы тип, — заныл Джереми.
— Честно говоря, — сказал я, — я страшно доволен собой. Давайте допьем шампанское и пойдем дальше.
— Что дальше? — спросил он, когда мы снова выпили на кухне.
— Сделаем позитивные распечатки с новых негативов. Черно-белые фотографии. Со всех проявленных.
— А что там смешного?
— Да более-менее голая девушка.
Он чуть не захлебнулся.
— Вы уверены?
— Да там груди видно, — рассмеялся я, глядя на него. — На самом деле это наиболее четкая часть негатива.
— А что... в смысле... ее лицо?
— Скоро увидим. Вы не голодны?
— Господи, да сейчас час дня!
Мы поели ветчины с помидорами, тосты из черного хлеба и прикончили шампанское. Затем вернулись в проявочную.
Печатать с таких слабых негативов все равно было мучительно трудно, как и прежде, — снова приходилось подбирать экспозицию, а затем вынимать из проявителя как раз в нужный момент и быстро погружать в закрепитель, иначе получилось бы просто светлое пятно на темно-сером фоне без глубины и без оттенков. Мне пришлось сделать несколько попыток, чтобы достигнуть видимых результатов, но я в конце концов получил три довольно четких снимка — достаточно чистых, чтобы понять, что именно снял Джордж, Я рассматривал фотографии в ярком свете и через увеличительное стекло — ошибки быть не могло.
— В чем дело? — спросил Джереми. — Чудесно. Невероятно. Почему же вы не трубите в фанфары и не гладите себя по головке?
Я положил готовые снимки в сушилку и молча вымыл кюветы для проявки.
— Что там? — спросил Джереми. — В чем дело?
— Это настоящая бомба, — ответил я.
Глава 9
Я взял фотографии и повел Джереми наверх, включил эпидиаскоп. Тот по-идиотски зажужжал, разогреваясь.
— Что это? — спросил Джереми, глядя на прибор.
— Да вы наверняка видели такой, — удивленно сказал я. — Он очень старый, насколько я знаю. Я унаследовал его от Чарли. Вы кладете снимок сюда, на этот столик, и изображение проецируется на экран уже увеличенное и яркое или, как в нашем случае, на стенку. Проецировать можно что угодно. Страницы книги, иллюстрации, фотографии, письма, сухие листья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85