— Нет. Я сделаю так, чтобы о тебе позаботились и взяли тебе билет, куда ты хочешь.
Надежда, которая только что забрезжила у него, сменилась растерянностью.
— А как же старина Ледник? — спросил он. — Кто будет за ним присматривать?
В первый раз он подумал о чем-то еще, кроме того, как ему плохо, и у меня появился первый проблеск сочувствия.
— Для старины Ледника мы найдем другого конюха, — пообещал я. — В Калгари лошадников хватает.
Это было не совсем правдой. Тот Калгари, который я знал когда-то, представлял собой один из шести крупнейших городов Канады, размером с половину Монреаля, и населения там было не меньше, чем в центральной части Торонто. С тех пор кое-что могло измениться, но вряд ли существенно. Это не какой-нибудь пыльный скотоводческий городишко, каких немало было на Западе в прежние времена, а современный город с небоскребами — сверкающий оазис на краю прерий. И ковбойские скачки, где я однажды весь июль проработал наездником, объезжая полудиких лошадей, были прекрасно организованы — это десятидневное родео проходило на стадионе, окруженном аттракционами, эстрадами и всевозможными прочими прелестями для привлечения многочисленных туристов.
Но в Калгари даже в октябре наверняка найдется достаточно лошадников, чтобы можно было подыскать там конюха для Лорентайдского Ледника.
Я смотрел, как Ленни размышляет, не в состоянии решиться — расстаться ли ему со своей лошадью и со своей работой ради того, чтобы избавиться от невыносимого положения, в которое он попал. Я боялся, как бы не испортить все дело, потому что мне еще ни разу никого не приходилось раскалывать самостоятельно, и постарался припомнить советы Джона Миллингтона о том, как нужно вести себя с людьми вроде той горничной в Ньюмаркете. Предложить свое покровительство, пообещать все, что угодно, лишь бы добиться результата.
Держать у него перед носом морковку, пойти ему навстречу, попросить помочь.
Попросить помочь.
— Ты можешь мне сказать, почему не хочешь ехать до Ванкувера? — спросил я.
Я произнес это нарочито небрежным тоном, но мой вопрос снова поверг его в панику, хотя и не настолько, чтобы он опять скорчился наподобие эмбриона.
— Нет. — Его трясло от страха. — Валите отсюда. Это не ваше собачье дело.
Я снова спокойно отошел от него, но на этот раз подальше — миновав Лесли Браун, которая сидела, прижимая худыми руками к груди мой жилет, я дошел до самой двери.
— Оставайтесь здесь, — сказал я ей на ходу. — И, пожалуйста, не разговаривайте с ним, хорошо?
Она кивнула головой. «Огнедышащий дракон в нерешительности», — мелькнула у меня мысль.
— Эй, вы! — крикнул Ленни мне вслед. — Вернитесь!
Я не обернулся. Он отчаянно выкрикнул во весь голос:
— Я хочу выбраться из этого поезда!
Это уже всерьез, подумал я. И это призыв о помощи.
Я медленно вернулся назад. Он, пошатываясь, стоял между стойлами Флокати и Спаржи, не отрывая от меня запавших глаз. Подойдя к нему, я коротко спросил:
— Так почему?
— Он убьет меня, если я вам скажу.
— Ерунда, — сказал я.
— Нет, не ерунда! — Его голос сорвался на крик. — Он сказал, что тогда мне крышка.
— Кто сказал?
— Он. — Ленни весь дрожал. Угроза выглядела достаточно весомой, чтобы он поверил.
— Кто он? — спросил я. — Кто-то из владельцев?
Он озадаченно посмотрел на меня, словно я сказал что-то непонятное.
— Кто он? — спросил я снова.
— Какой-то тип... Я никогда раньше его не видел.
— Послушай, — сказал я, чтобы его успокоить. — Пойдем-ка вон туда, сядем на сено, и ты мне расскажешь, почему он сказал, что убьет тебя.
Я указал пальцем на тюки сена у него за спиной, и он с какой-то усталой покорностью побрел туда и бессильно плюхнулся на сено.
— Как же он тебя запугал? — спросил я.
— Он... пришел в конюшню... и спросил меня.
— По имени?
Он угрюмо кивнул.
— Когда это было?
— Вчера, — хрипло ответил он. — Во время скачек.
— Дальше.
— Он сказал, что все знает. Знает, что корм для старины Ледника лежит в пронумерованных пакетах. — В голосе Ленни прозвучала обида. — Так ведь это никакой не секрет, верно?
— Верно, — подтвердил я.
— Он сказал, что знает, почему... Потому что у миссис Квентин уже издохла одна лошадь... — Ленни умолк с таким видом, словно перед ним разверзлась пропасть. — Он начал говорить, что это сделал я...
— Что сделал?
Ленни молчал.
— Он сказал, что ту лошадь миссис Квентин отравил ты? — подсказал я.
— Я этого не делал. Не делал! — Он был вне себя от возбуждения. — Ничего такого я не делал!
— А тот человек сказал, что это сделал ты?
— Он сказал, что меня за это посадят в тюрьму. «В тюрьме с парнями вроде тебя делают всякие скверные штуки», — так и сказал. — Он содрогнулся.
— Я знаю, делают. И говорит: «Не хочешь же ты подцепить СПИД? А ты его подцепишь, когда попадешь в тюрьму, такой смазливенький мальчик...»
В этот момент он выглядел каким угодно, но только не смазливеньким.
— И что дальше?
— Ну, я... я... — Он сделал судорожный глоток. — Я сказал, что ничего такого не делал, это не я... А он снова говорит, что я попаду в тюрьму и подцеплю СПИД, и еще раз повторил, и еще раз... И я сказал ему... Я сказал ему...
— Что сказал?
— Она хорошая баба, — плачущим голосом произнес он. — Я не хотел...
Он меня заставил...
— Это миссис Квентин отравила свою лошадь? — спросил я осторожно.
— Да, — ответил он с несчастным видом. — Нет. Понимаете... Она дала мне тот пакет с каким-то лакомством... это она сказала, что там лакомство... и велела дать ее лошади так, чтобы никто не видел... Понимаете, за той ее лошадью смотрел не я, у нее был другой конюх. И я дал ее лошади это лакомство, вроде как незаметно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116