На тюках сидели два конюха, а их подопечные жевали свой нехитрый корм, погруженные в таинственные лошадиные мысли.
На каждом стойле была предусмотрительно прикреплена карточка с кличкой занимающей его лошади, напечатанной на машинке. Я прочитал несколько кличек и узнал, что Лорентайдский Ледник Филмера и Даффодил — это светло-серый молодой жеребец хрупкого на вид сложения. Право Голоса Лорриморов — ничем не примечательный гнедой, а Спаржа супругов Янг — светло-гнедая с белой звездочкой на лбу и белыми чулками.
— Пошли, — сказал Джордж. — Познакомлю вас с машинистами, а?
Я понял, что к лошадям он равнодушен.
— Да, спасибо.
Он отпер своим ключом дверь в головном конце вагона, а потом другую, которая вела в багажный вагон.
— Эти двери всегда заперты, а?
Я кивнул. Пошатываясь от толчков поезда, мы миновали длинный багажный вагон — он был наполовину пуст, и там стоял страшный грохот. Посоветовав мне снять и положить куда-нибудь свой жилет, чтобы не вымазать его в масле, Джордж отпер дверь в дальнем конце вагона. Мне и в нем показалось очень шумно, но там, куда мы попали теперь, было вообще невозможно разговаривать.
Джордж поманил меня, и я вслед за ним вошел в пышущую жаром заднюю секцию тепловоза, где, кроме всего прочего, находился паровой котел, который отапливал весь поезд. Джордж молча указал мне на громадный водяной бак и с усмешкой показал, как определяют уровень воды в нем. По всей высоте огромного бака через равные промежутки торчали обыкновенные краны, как в умывальнике. Джордж показал на цифры около каждого из них, означавшие сотни литров, и сделал такое движение, словно открывал кран. Я понял, хоть и не мог поверить своим глазам: чтобы узнать уровень воды, нужно было один за другим открывать краны. В высшей степени остроумно, подумал я, если только не знать, что существуют водомерные трубки.
Мы двинулись дальше, прошли по узкому проходу вдоль раскаленного громыхающего двигателя выше человеческого роста, стук которого болезненно отдавался во всем теле, и перешли в другую секцию тепловоза, где работал другой двигатель, еще больше, еще громогласнее и еще горячее — настоящее исчадие ада. Миновав его, мы подошли к стеклянной двери, которая открывалась без ключа, и неожиданно оказались в сравнительно тихой кабине машинистов в самой голове поезда.
Здесь воздух был свеж и прохладен, потому что окно справа от пульта управления, находившегося перед сиденьем машиниста, было открыто настежь.
Когда я что-то сказал по этому поводу, Джордж сообщил, что оно не закрывается никогда, разве что в снежный буран, а?
За широкими лобовыми стеклами, закрытыми наглухо, открывался вид, от которого невозможно было оторвать взгляд: уходящие вдаль рельсы, зеленые огни светофоров впереди и леса, проносящиеся мимо со скоростью больше ста километров в час. Я никогда еще не был в кабине машиниста на ходу поезда и подумал, что мог бы простоять здесь целый день.
За пультом управления сидел моложавый человек, одетый не по форме, а рядом с ним — человек постарше в более или менее чистом комбинезоне, но с замасленными руками.
Джордж представил нас друг другу. Того, кто помоложе, звали Робертом, того, кто постарше, — Майком. Они кивнули мне, и мы обменялись рукопожатиями, а Джордж объяснил им, кто я такой.
— Окажите ему содействие, если попросит.
Они сказали, что окажут. Джордж похлопал Роберта по плечу и показал мне на маленький белый флажок, который бился на ветру снаружи, справа от лобовых стекол.
— Флаг показывает, что это специальный поезд. Вне графика. Чтобы никто по пути не подумал, что это «Канадец» идет на полчаса впереди своего расписания.
Все восприняли это как остроумную шутку. Нигде в мире поезда не идут впереди расписания. Они могут только опаздывать.
Все еще усмехаясь, Джордж повел меня обратно через стеклянную дверь в раскаленный ад. Мы снова протиснулись мимо многометрового громыхающего чудища и его напарника в задней секции и наконец очутились в багажном вагоне, заполненном гулким грохотом, который теперь показался мне затишьем. Здесь я воссоединился со своим жилетом. Мой чемодан, как я отметил, благополучно стоял в ряд с другими — если понадобится, добраться до него не составит труда.
Джордж запер за нами дверь багажного вагона, и мы снова оказались в тихом вагоне для лошадей, который показался мне домашним и уютным. Из стойл высовывались поверх дверец лошадиные головы. Любопытно, что, хотя стойла были довольно тесными — метр двадцать в ширину, не больше, — большинство лошадей стояло в них по диагонали, чтобы лучше противостоять толчкам. Все они выглядели бодрыми и проявляли живой интерес к окружающему — верный признак, что они чувствуют себя неплохо.
Я похлопал несколько лошадей по морде под сердитым и подозрительным взглядом мисс Браун, которая осталась весьма недовольна, услышав, что должна пускать меня в вагон, когда я только захочу.
Все еще усмехаясь, Джордж вышел из вагона с лошадьми, и мы не спеша направились назад вдоль поезда. В каждом спальном вагоне Джордж останавливался и спрашивал проводника, что нового и нет ли каких-нибудь проблем. В переднем вагоне-ресторане пели хором, а в сидячем болельщики расселись в четыре кружка и играли в карты — деньги так и мелькали в воздухе, переходя из рук в руки.
Выбившийся из сил, угрюмый шеф-повар главного вагона-ресторана пока еще сохранял остатки самообладания, и лишь несколько пассажиров высказали недовольство, что в купе слишком тесно: самые обычные жалобы, сказал Джордж. Никто не заболел, никто не напился пьяным, никто не подрался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116