— Оставайтесь ужинать, — предложила Фиона, а Гарри добавил:— Не отказывайтесь. Я покачал головой:— Обещал приготовить ужин для Гарета и Тремьена.— Боже милостивый! — воскликнул Гарри.— Наконец-то наступит перерыв в бесконечной пицце! Они едят ее девять вечеров из десяти. Гарет готовит ее в микроволновой печи, причем так же регулярно, как заводит будильник, — прокомментировала Фиона.Мзкки поставила стакан и устало поднялась:— Думаю, что мне пора. Перкин наверняка ждет от меня новостей.Нолан вскипел и между бесконечными ругательствами заметил, что, появись Перкин в Ридинге, ему уже давно все было бы известно.— Ему нечего там было делать, — примирительно изрек Гарри.— Олимпия умерла на его половине дома, — возразил Льюис. — Он тоже является заинтересованным лицом.Нолан, опять же сдабривая, причем весьма щедро, свою мысль какими-то анально-генитальными изысками, напомнил, что Тремьен тоже не оказал ему поддержки.— Они были заняты, — улыбнувшись, ответила Мэкки. — Как вам известно, оба работают.— Хочешь сказать, что мы нет? — ерническим тоном переспросил Льюис.— Хочу сказать, что ты можешь считать все, что угодно, — вздохнула Мэкки и, обращаясь ко мне, добавила: — Вы приехали на машине Тремьена?— Нет, добрался пешком.— О, тогда... подвезти вас до дома? Я поблагодарил, выразив согласие. Гарри вышел проводить нас.— Вот ваша одежда, — он протянул мне пакет. — Не знаю, как вас и благодарить.— Всегда к вашим услугам.— Грешно злоупотреблять.Мы обменялись быстрыми взглядами, в которых читалось взаимное уважение, предваряющее начало дружбы, и я подумал, почему из них всех Гарри наименее озабочен тем, очутится ли Нолан за решеткой или нет.— Он не всегда такой, — начала разговор Мэкки, когда мы отъехали. — Я имею в виду Нолана. Он может быть обаятельным и веселым. Или, вернее сказать, был таким до всей этой истории.— В сегодняшней газете я прочитал, что вы были с ним помолвлены.— Да, была. В течение трех месяцев. Пять лет тому назад.— Что же произошло?— Мы встретились на Охотничьем балу. К тому времени я уже знала, кто он. Врат Фионы, жокей-любитель. Это было какое-то наваждение. Я с детства любила лошадей — еще не научилась ходить, а уже каталась на пони. А тут жокей-любитель! Познакомились, я рассказала ему, что иногда остаюсь у Фионы. Мы провели вместе весь вечер и... и... всю ночь. Это случилось как-то неожиданно, молниеносно. Не говорите Перкину. Интересно, почему иногда совершенно незнакомым людям выбалтываешь то, что скрываешь даже от близких и вообще от кого бы то ни было. Извините, забудем этот разговор.— Гм, — пробормотал я, — а что произошло, когда вы проснулись?— Все это потом закрутилось, как в американских горках. Каждую свободную минуту мы проводили вдвоем. Через две недели он попросил моей руки, и я согласилась. Какое это было блаженство. Я не чувствовала под собой ног. Бегала смотреть скачки, в которых он участвовал... Нолан околдовал меня, говорил, что я приношу ему Удачу.Мэкки замолчала, на губах ее играла улыбка.— А что потом?— Сезон скачек закончился, и мы начали планировать наше бракосочетание... Даже не знаю, как сказать... Может быть, мы надоели друг другу. Не помню, когда я осознала, что все это ошибка. Нолан сделался раздражительным. Вспышки гнева, какая-то злость. И вот в один прекрасный день я сказала: «Ничего у нас не получится», он согласился: «Именно так». Мы обнялись напоследок, выдавили по слезе, и я вернула ему кольцо.— Вам повезло, — заключил я.— Да, а что вы под этим подразумеваете?— Выбрались из этой помолвки без драчливого супружества и омерзительной процедуры развода.— Здесь вы правы.Мы подъехали к усадьбе Тремьена, и Мэкки притормозила у стоянки.— С тех пор мы не перестали быть друзьями. Перкину это создает определенный дискомфорт. Видите ли, Нолан блестящий и бесстрашный наездник. Перкину до него далеко. Поэтому, когда мы одни, то стараемся избегать разговоров о лошадях. В этом есть смысл, поверьте. Я говорю Перкину, что ему следует быть благодарным Нолану — ведь он отпустил меня и теперь я принадлежу только тебе. Однако эти мои увещевания вряд ли облегчают его душу.Она вздохнула, отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу.— Послушайте, вы мне нравитесь, но Перкин очень подвержен чувству ревности.— Постараюсь поменьше обращать на вас внимания, — пообещал я.На губах ее заиграла откровенная улыбка.— Оттенок старомодных формальностей никогда не подводил. — Она повернулась, чтобы уйти, но затем вновь обратилась ко мне. — Я пройду через наш вход, вход в нашу половину дома, мою и Перкина. Посмотрю, как он там. Пора ему уже прекратить работать. Не исключено, что мы нагрянем к вам немного выпить. Такое часто случается в это время дня.— Прекрасно.Она кивнула и шмыгнула в дверь.Я же повернулся и пошел на половину Тремьена, причем очутился у входа так быстро, будто в этой усадьбе и родился, а не мерз еще вчера утром на чердаке тетушки моего друга.В семейной комнате я застал Тремьена, который уже разжег камин и наполнил свой стакан джином с тоником. Блики света от полыхающего огня отражались на его лице — Тремьен бесстрастно выслушивал отчеты о результатах процесса над Ноланом.— Виновен, но не наказан, — наконец сделал он свое заключение. — Удалось выскользнуть. Не он первый, не он последний.— Подлежит ли вина безусловному наказанию? — спросил я.— Этот вопрос касается моих оценок личности вообще?— Думаю, что да.— В любом случае на этот вопрос невозможно ответить. Что же до моей оценки этого конкретного дела, то мой ответ таков: «Я не знаю».Он повернулся и подтолкнул ногой полено глубже в камин:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106