.. судорожно напряженные, дрожащие мышцы, скрюченные пальцы... боль и отчаяние... и безмолвие, страшное, раскаленное, безжалостное безмолвие... а под конец медленный распад психики... так, чтобы было понятно, что если его и спасут, из него уже ничего не выйдет... так, чтобы каждый вышел после фильма выжатый, эмоционально опустошенный... чтобы он забыть не мог этих сцен.Операторы слушали его совершенно спокойно, показывая, что их этим не удивишь, а гримерша приняла довольно озабоченный вид. Один я представлял все это с позиции сидящего внутри, а не снаружи. У меня все сжалось от страха, как от настоящей, а не воображаемой опасности. Ерунда. Я тряхнул головой, отгоняя ощущение угрозы. Если хочешь быть хорошим актером, никогда не вживайся целиком в то, что играешь.— Звуки.— Что?— Звуки. Герой должен издавать какие-то звуки. Сначала звать на помощь, потом кричать: от злости, голода, страха. И еще дрожать всем телом, как сумасшедший.Эван раскрыл глаза еще шире. Наверное, пытался все это представить.— Да, — наконец сказал он и вдохнул побольше воздуха. — Именно так.Пламя его вдохновения несколько поутихло.Ну, и как все это будет выглядеть? — спросил он. Я понимал, что он имеет в виду. Он спрашивал, выдержу ли я физически, смогу ли я выложиться. После всего, что он со мной уже сделал, это был дельный вопрос. Но я не собирался открывать все карты. Я решил, что это будет роль моей жизни. И сказал ему почти равнодушно:Я выдам такое, что на просмотре все зарыдают.И понял, что дожал его. Напряжение за столом спало, постепенно вновь начались разговоры, но возбуждение Эвана уже передалось всем, и в результате получился первый довольно неплохой вечер.А на следующий день мы вернулись в пустыню и вкалывали от зари до зари. Все эти две недели. Это была та еще работа, но она сделала заурядный боевичок действительно стоящим фильмом, который отметила критика.И за эти две недели я так и не сорвался, так что Конрад, единственный, кто на меня еще ставил, заграбастал весь выигрыш. Глава 2 Когда в августе я вернулся в Англию, наш остров показался мне необычайно холодным и зеленым. В аэропорту Хитроу я взял со стоянки темно-синий «БМВ», совершенно непохожий на мою экзотическую Конфетку, и поехал на запад, в Беркшир. Я чувствовал себя человеком, у которого камень с души свалился.Четыре часа дня.Я еду домой.Я поймал себя на том, что без всякого повода улыбаюсь, как ненормальный. Как мальчишка, сбежавший с уроков.Дом наш стоит на окраине, на пологом склоне над Темзой. Он старинный, наполовину перестроенный, окнами на закат над рекой. Дорожка к дому от шоссе почти незаметна.Детский велосипед валялся наполовину на газоне, наполовину на дорожке, посыпанной щебнем, а возле клумбы лежали грабли и лопата. Я бросил машину у гаража и вошел в сад.Все мое семейство было в сборе. Они не заметили меня; я постоял немного, глядя на них. Оба сына плескались в бассейне, играя черно-белым мячом. Малышка лежала на надувном матрасе под зонтом. А на залитом солнцем одеяле сидела коротко остриженная молодая женщина.Один из пацанов поднял голову и увидел меня.— Ура! — закричал он. — Папа приехал! — И окунул брата с головой.Я, улыбаясь, пошел к ним. Кейт, не торопясь, шла навстречу.— Привет, — сказала она, — учти, что я вся в масле.Она легко коснулась моей щеки кончиками пальцев и подставила губы для поцелуя.— Господи, что это с тобой случилось? — воскликнула она. — От тебя остались кожа да кости.В Испании довольно жарко, — ответил я; мы подошли к бассейну, я снял рубашку и галстук.— А ты совсем не загорел.— Да, я провел все время в машине.— Ну и как, получилось?Я пожал плечами.— Откуда я знаю? Там видно будет... Как дети?— Отлично.Я отсутствовал месяц. Но мне казалось, что я уехал только вчера. Я чувствовал себя так же, как и любой отец, вернувшийся домой с работы.Пит выбрался из воды и, рассыпая брызги, побежал по траве.— Что ты нам привез? — спросил он.— Пит, если будешь таким любопытным, то ничего не получишь, — остановила его Кейт.— Я мало что привез. Мы были далеко от приличных магазинов. Но сначала убери, сынок, свой велосипед с дорожки.— Ну вот! — сказал Пит. — Как только ты приезжаешь, так сразу надо что-то делать. — Он послушался, но его спина выражала явный протест.Кейт рассмеялась.— Я рада, что ты вернулся.— Я тоже.— Пап, посмотри! Посмотри, что я умею!Крис кувыркался в воде, подбрасывая мяч. Отряхиваясь, как щенок, он ждал, что его похвалят.— Здорово получается, — сказал я.— Давай еще раз!— Подожди минутку.Мы с Кейт подошли к зонту, под которым лежала малышка. Ей было пять лет, она была хорошенькая, темноволосая. Я стал на колени и потрепал ее по животику. Она смеялась.— Ну, как она? — спросил я Кейт.— По-прежнему.— Взять ее в воду?— Она уже купалась, но все равно возьми. Ей очень нравится.Кейт опустилась рядом.— Это папа вернулся, доченька, — сказала она, но Либби не понимала этих слов. Она развивалась нормально до десяти месяцев, но после травмы — перелома основания черепа — развитие почти полностью прекратилось. Питу тогда было пять лет. Он решил помочь матери, вынул сестренку из коляски и понес в дом. Но споткнулся, упал, и Либби ударилась о порог. Мы тогда снимали дом. Кейт не успела ее подхватить, а врачи заявили, что это совершенно не опасное сотрясение мозга.Но через две-три недели у малышки началась жестокая горячка. Она была на грани смерти, врачи сделали вывод, что удар вызвал перелом основания черепа, а он, в свою очередь — проникновение инфекции и воспаление мозга. Мы были так счастливы, когда опасность для ее жизни миновала, что и не поняли сразу, что означают слова: малышка будет отставать в развитии.
1 2 3 4 5 6 7 8