— Ваш год почти кончился, — заметил он.— Да.— Понравилось?— Очень.— Еще хотите?Я поднял голову. Целую минуту мы молча смотрели друг другу в глаза.Ни он, ни я не сказал, что Уоррингтон Марш уже никогда не оправится настолько, чтобы вернуться к прежней работе. Дело было не в этом. Постоянная работа... рабство...— Еще на год, — сказал Люк. — Не навсегда.И снова наступило молчание. Наконец я сказал:— Хорошо. Еще год.Он кивнул, допил свое виски. Мне показалось, что про себя он улыбается. У меня было предчувствие, что через год он снова явится и предложит то же самое. Еще один год. Каждый год — новый контракт. Дверца клетки будет открыта, но птичка никуда не денется. «Ну что ж, — подумал я, — останусь пока, а там видно будет...»Когда Касси вернулась домой, она была очень довольна.— Морт ему сказал, что будет в отчаянии, если ты уйдешь.— В самом деле?— Ты ему нравишься.— А Донавану не нравлюсь, — сказал я.— Ну, на всех не угодишь! — сказала Касси. Да, это верно. И без того все было прекрасно. Но тут позвонили из полиции и попросили меня встретиться с Анджело.— Нет, — ответил я.— Это естественная реакция психики, — спокойно сказал мой собеседник. — Но я все же хотел бы, чтобы вы выслушали.Он долго уговаривал меня, мягко опровергая все мои возражения, и в конце концов я неохотно согласился.— Хорошо, — сказал он наконец. — Значит, в среду после обеда.— Через два дня?!— Мы пришлем за вами машину. Вы ведь, наверно, еще не можете ездить сами?Я не стал возражать. Я мог водить машину на небольшое расстояние, но быстро уставал. Врачи утешали меня, что через месяц я уже буду бегать.— Заранее спасибо, — сказал мой собеседник.— Пожалуйста...Вечером я рассказал об этом Касси и Банану.— Ужас какой! — сказала Касси. — Это уж слишком!Мы ужинали втроем в ресторане. Кроме нас, в зале больше никого не было: по понедельникам ресторан не работал — «старая корова» вытребовала себе выходной Банан приготовил ужин сам: рыбное суфле со специями, цукатами и орешками — он решил опробовать его на нас с Касси. Как всегда, вышло нечто невероятное: неведомый язык, новые горизонты вкуса.— Мог бы сказать, что не приедешь, и все, — сказал Банан, накладывая себе суфле.— На каком основании?— Из чистого эгоизма, — сказала Касси. — Самая лучшая причина, чтобы не делать того, чего не хочется.— Мне даже в голову не пришло...— Надеюсь, ты настоял на пуленепробиваемом жилете, шестидюймовом защитном стекле и нескольких рядах колючей проволоки? — поинтересовался Банан.— Они заверили меня, — мягко ответил я, — что вцепиться мне в глотку ему не дадут.— Как любезно с их стороны! — проворчала Касси. Мы полили суфле изысканным соусом Банана и сказали, что, когда нас выселят из дома, мы поселимся у него в саду.— И будете играть? — спросил он.— В смысле?— Ну, по той системе.Я равнодушно подумал, что и в самом деле совсем забыл про кассеты, а ведь они у меня. Так что возможность есть...— Компьютера нету, — сказал я.— Ничего, на компьютер накопим, — сказала Касси. Мы переглянулись.Нас всех вполне устраивало наше нынешнее дело и материальное положение тоже. Неужели человек не может не стремиться к большему? Видимо, не может.— Ты будешь работать на компьютере, — сказал Банан, а я — делать ставки. Время от времени. Когда будет туго с деньгами.— Пока не подавимся.— Ты знаешь, — сказала Касси, — я не мечтаю ни о бриллиантах, ни о мехах, ни о яхте. Но... когда у нас в гостиной будет бассейн?Не знаю, что там наговорил Люк моему брату, вернувшись домой в Калифорнию, но Джонатан позвонил в тот же вечер и сказал, что утром в среду будет в Хитроу.— А как же твои студенты?— К черту студентов. У меня ларингит, — сказал он совершенно здоровым голосом. — До встречи.Он приехал на такси, весь бронзовый от солнца и ужасно встревоженный.То, что к тому времени я чувствовал себя уже вполне прилично, его не успокоило.— Живой я, живой! — говорил я. — Не все сразу. Приезжай через месяц.— Так что, собственно, с тобой случилось?— Со мной случился Анджело.— А мне почему не сказал? — осведомился он.— Ну, если бы меня убили, я бы тебе доложил. Не я, так кто-нибудь другой.Он уселся в одну из качалок и мрачно уставился на меня.— Это все из-за меня! — сказал он.— В самом деле? — насмешливо спросил я.— Потому ты мне ничего и не сказал.— Когда-нибудь я тебе все рассказал бы.— Рассказывай сейчас.Однако я прежде всего рассказал ему о том, куда я еду после обеда и почему, и Джонатан своим спокойным и решительным тоном объявил, что едет со мной. Я так и подумал. И был рад этому. За следующие несколько часов я рассказал ему почти обо всем, что было между Анджело и мной, так же, как он рассказывал мне тогда, в Корнуолле.— Извини, — сказал он наконец.— Не за что.— Ты воспользуешься этой системой?Я кивнул.— И, может быть, скоро.— Наверно, старая миссис О'Рорке была бы рада. Она гордилась изобретением Лайэма и не хотела, чтобы оно пропало.Он поразмыслил, потом спросил:— А какой был пистолет, ты не помнишь?— По-моему... полицейские говорили... «Вальтер» 0,22.Он слабо улыбнулся.— Все повторяется! Оно и к лучшему. Если бы это было что-нибудь калибра 0,38, тебе пришлось бы худо.— Да, пожалуй, — сухо сказал я.За нами прислали машину, как и грозились, и отвезли нас в большое здание в Бэкингемшире. Я так и не понял, что это было: нечто среднее между больницей и казенным зданием — длинные широкие коридоры, запертые двери и мертвая тишина.— Сюда, — сказали нам. — До конца, последняя дверь направо.Мы не спеша шагали по паркетному полу. Стук наших каблуков только подчеркивал тишину. В дальнем конце было высокое, от пола до потолка, окно, которое почему-то давало очень мало света;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88