— Он слегка улыбнулся, пожал плечами и сказал:— Я по ней учу. Мне нужно было написать ее :так, чтобы дети понимали, как она написана и как работает. Я мог бы написать что-то куда более сложное, но только зачем?Да, Тед Питтс был прагматиком, а не пустым мечтагелем. Мы собрали детишек, Тед их отряхнул, высыпал песок из ботиночек и повел домой, обедать.После обеда я под сочувствующим взором Теда проверял кучу тетрадей, которые по счастливой случайности не успел отнести домой в пятницу вечером. Пусть пятый "Б" скажет за это спасибо Айрстону. А в понедельник Тед решил, что его голос в достаточно хорошем состоянии, чтобы он мог утихомиривать чудищ из третьего класса, и мы вместе поехали в школу. Каждый из нас ехал на своей машине. Я чувствовал, что доброе отношение Джейн ко мне исчерпано, и, хотя она сказала, что я могу остаться еще, если захочу, я прекрасно видел, что перестал быть подарком судьбы. В банк уже должен прийти новый чек. На этой неделе им не придется питаться одним хлебом. Так что мне следует поискать себе другое пристанище.Перед самым уходом Тед встал на цыпочки и достал с полки шесть кассет.— Перепишу их сегодня во время обеденного перерыва, — сказал он.— Вот и хорошо, — сказал я. — Один комплект оставьте себе, а оригиналы я верну миссис О'Рорке.— А вам они разве не нужны?— Может быть, потом я сделаю копии с ваших. Но мне почему-то не хочется провести остаток жизни у букмекерских контор.Тед рассмеялся.— Да и мне тоже! Хотя на самом деле я не имею ничего против азартных игр...В его глазах снова мелькнула легкая тоска, но он ее тут же задавил.— Ну ладно, — сказал он, — вперед, на битву!Он поцеловал Джейн и девочек, и мы уехали в школу. На первой перемене я снова попытался добраться до Айрстона, на сей раз из автомата в учительской. Но и по новому номеру я его не обнаружил. Начальника сыскного отдела Айрстона снова не было на месте.— Мне это уже надоело! — сказал я. — Мне же говорили, что он будет!— Его срочно вызвали, сэр. Быть может, вы оставите сообщение?Мне очень хотелось оставить пару крепких проклятий.— Передайте ему, что звонил Джонатан Дерри, — сказал я.— Очень хорошо, сэр. Ваше сообщение принято в десять тридцать три.«Да ну вас к черту!» — подумал я. Не успел я пройти пяти шагов по направлению к кофеварке, как телефон у меня за спиной зазвонил. В это время жены учителей обычно звонили в школу, чтобы передать своим обожаемым супругам поручения, которые они должны выполнить по дороге домой, и само собой разумелось, что трубку снимает тот, кто окажется ближе всех к телефону.«Ну, — подумал я, — во всяком случае, это не может быть моя жена». Однако тот, кто снял трубку, окликнул:— Джонатан, это тебя!Я удивленно вернулся к телефону и взял трубку.— Алло! — сказал я.— Джонатан! — воскликнула Сара. — Где же ты был?! Господи, где тебя носило?Похоже было, что она на грани истерики. Голос у нее был пронзительный, он звенел от напряжения. Я еще никогда не слышал, чтобы он звучал так взволнованно, как перетянутая струна, что вот-вот порвется. Мне стало не по себе.— Что случилось? — спросил я. Я отдавал себе отчет в том, что мой голос звучит чересчур спокойно, но ничего не мог с этим поделать. Со мной всегда так, когда я особенно сильно волнуюсь.— О боже! — Она еще могла возмущаться мною. Но сказать мне об этом она не успела.После очень короткой паузы в трубке послышался другой голос, от которого у меня волосы встали дыбом.— Ты, недоносок, слушай сюда!Анджело Гилберт.— Слушай сюда! — повторил он. — Твоя баба сидит тут. Мы ее взяли тепленькой. Привязали к стулу, но так, чтоб не покалечить. — Он хихикнул.— И подружку ее, эту мокрую курицу, тоже. Поэтому слушай меня и делай, как я скажу, понял, ты, лох? Ты слушаешь?— Слушаю, — ответил я. Еще бы! Я весь обратился в слух и зажал рукой второе ухо, чтобы болтовня и звон чашек не мешали мне слушать. Это было жутко. И ног под собой я не чуял.— Ты нас опять надул, — продолжал Анджело, — прислал эту фигню. Но этот раз был последний. Сегодня ты отдашь нам настоящие кассеты, понял?— Да, — кротко ответил я.— Ты ведь не хочешь получить свою бабу назад с расквашенной мордой, так?— Не хочу.— Ну, так отдавай кассеты.— Хорошо, — ответил я.— И не мухлевать, понял?Он, похоже, был разочарован тем, что я так спокойно реагирую на его киношные фразы. Но привычка, выработавшаяся за годы преподавания в школе, стала второй натурой, и я не мог отказаться от нее даже в этот критический момент. Наглецам надо давать отпор, на выскочек не обращать внимания, торжествующую жестокость душить безразличием.Это действовало на мальчишек, это отчасти действовало на Дженкинса, и на Анджело это подействовало, уже дважды. «Ему уже следовало бы понять, подумал я, — что я не ловлюсь ни на насмешки, ни на наглость; а если и ловлюсь, то виду не подаю». Но Анджело был слишком занят собой, чтобы поверить, что кто-то может его не испугаться. Быть может, он не слишком умен, но чрезвычайно опасен.Он поднес трубку ко рту Сары. Вот перед ней устоять было сложнее.— Джонатан! — голос наполовину гневный, наполовину испуганный, высокий и пронзительный. — Они пришли вчера. Мы с Донной всю ночь просидели связанные! Всю ночь, понимаешь?! Где тебя носило, черт возьми?!— Ты в доме Донны? — с беспокойством спросил я.— Что-о?! Да, разумеется! Разумеется! Не задавай таких дурацких вопросов!В трубке снова послышался голос Анджело:— Теперь слушай сюда, лох! Хорошенько слушай! И на этот раз — без шуточек! Нам нужен настоящий товар, и это твой последний шанс, понял?Я не ответил.— Ты слушаешь? — резко спросил он.— Конечно, — ответил я.— Отвезешь кассеты к моему отцу в Уэлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88