Столовая пока находилась в зачаточном состоянии, но к нашему возвращению из Хантингдона должна была быть готова – столы, официанты, ростбиф на тарелках.
О'Хара сказал:
– Я видел Монкриффа нынче утром в коридоре отеля после того, как вы вернулись с моря. Невероятно, но он напевал. Он сказал, что ему явилось откровение и что ты посылаешь Зигги привезти из Норвегии табун диких коней. Скажи, что это неправда.
Я рассмеялся.
– Это правда. Лошади викингов. Если у нас будет десять или двенадцать лошадей, мы сможем представить их так, словно их пятьдесят. Я пошлю Зигги вместе с агентом на поиски. Они наймут транспорт для перевозки лошадей в Бергене.
– Но разве не дешевле будет, – рассудительно спросил О'Хара, – использовать местных диких лошадей?
– Во-первых, – ответил я, – здесь их нет. Во-вторых, настоящие норвежские лошади найдут достойное отражение в рекламе.
О'Хара проложил себе дорогу сквозь шаткие обрывки декораций и остановился у высокого окна, за которым открывался серо-зеленый пейзаж Хита. Неожиданно он обернулся; против света я не видел выражения его лица.
– Я устрою это, – сказал он. – Я помогу Зигги. Тебе следует заниматься только фильмом.
Я кивнул: «Хорошо», и мы, весьма довольные друг другом, спустились во двор, как всегда, расписались в журнале у сторожа и пошли к автомобилю.
– Знаешь ли ты, – сказал я, словно ведя светскую беседу, – что некогда ведьм вешали?
О'Хара остановился и после паузы отозвался:
– Говард не упоминал об этом в своей книге, не так ли?
– Так. Однако я удивлен, что он этого не сделал. Это хорошо сочеталось бы с призрачными любовниками, как ты думаешь?
О'Хара моргнул.
– Последний раз в Англии ведьму вешали в 1685 году, – сообщил я. – К тому времени казнили более тысячи человек, обвиненных в колдовстве, в основном женщин. Я читал об этом. Но само ведовство существовало после этого еще долгое время. Гойя нарисовал летящих по небу ведьм примерно в 1800 году. Люди продолжают следовать старым традициям по сей день. Я думаю, невозможно, чтобы повешение ведьмы произошло в Ньюмаркете всего двадцать шесть лет назад, но полагаю, что Говарду не повредит, если вставить сцену-другую, дабы посеять сомнения.

ГЛАВА 9

Чувствуя неожиданную радость от факта наличия у меня шофера, я ехал в Хантингдон, по дороге размышляя о предстоящей репетиции и о своей беседе с Говардом. Когда я вместе с О'Харой вернулся в отель, Говард был в своей комнате. Он, хотя и неохотно, согласился пройти в мою гостиную.
– Говард, – начал я, – ваше имя неотделимо от этого фильма. Вы можете писать блестяще. Вы можете одобрять или не одобрять сюжет фильма, но слова в нем по большей части принадлежат вам, и о вас будут судить по ним.
– Некоторые слова – ваши, – возразил он.
– Я предпочитаю ваши. Я только пишу то, что не можете написать вы.
Он мог сколько угодно жечь меня взглядом, но оспорить это утверждение не мог.
– Итак, – сказал я неспешно, – я прошу вас написать сцену, подразумевающую, что эту женщину повесили за то, что она была ведьмой.
Он был возмущен.
– Но она не была ведьмой.
– Откуда вы знаете?
– Она была сестрой Одри Висборо! – Судя по его тону, это должно было развеять все сомнения.
– Обдумайте это, Говард. Вложите эту мысль в чьи-нибудь уста. В чью-нибудь голову. Всего лишь название статьи в журнале может многое дать. Заголовок – «Осталось ли ведовство в прошлом?» Что-нибудь подобное. Но не помещайте эту сцену в следственный кабинет Жокейского клуба, его декорацию уже разобрали.
Говард выглядел так, словно собирался уступить, и даже проявлял интерес.
– Ее настоящее имя было Соня, – сказал я.
– Да, я знаю.
– Висборо сказали вам?
– Почему они не должны были этого сделать? – сразу же встопорщил он иглы. – Они все были очень любезны.
Я подавил желание сказать, что почему-то «Барабанный бой» был крайне нелюбезен, и отправился по своим делам.
Мой помреж Эд, у которого обычно был свой собственный ассистент, сейчас, как всегда для сцен с толпой, навербовал еще несколько помощников. Жители Хантингдона, явившиеся на ипподром во вполне достаточном количестве, были распределены, расставлены по местам и, в общем, приведены в хорошее настроение в соответствии с жесткими инструкциями, данными мною Эду при его отъезде. Инструкции гласили, что пришедшие люди должны быть счастливы и должны захотеть прийти на следующий день, а затем еще на третий. Соблазнять леденцами. Веселить шутками. Нэш – ах, сам Нэш! – должен будет раздавать автографы всем желающим.
Руководящий состав Хантингдонского ипподрома был приветлив и любезен. Контракты, оплата, страховка, меры безопасности, полиция – все было предусмотрено. Предполагалось, что мы завершим дела и освободим место к пятнице, а они, если смогут, обеспечат нас всем, о чем мы попросим. Если потребуется ремонт, то его можно будет сделать до того, как в следующий понедельник ворота ипподрома откроются для обычных состязаний.
Наши лошади, наши жокеи, наша толпа, наши актеры должны были реалистично сыграть свои роли к вечеру во вторник. Трудно, но возможно.
Я молился о том, чтобы не было дождя.
Эд выбрал людей, которые должны были стоять в паддоке, изображая владельцев и тренеров. Остальным было велено толпиться вокруг и глазеть. Настоящие профессионалы стипль-чеза появились в паддоке в жокейских цветах и присоединились к каждой группе. Они не были неизменными чемпионами скачек, но тем не менее являлись экспертами и получали хорошую плату. Наши грумы собрались вокруг лошадей, седлая их, взнуздывая и привешивая номера. Все это уже начало выглядеть как подготовка к скачкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97