Успех в кино достигается проведением политики твердой руки.
Моей натуре больше соответствовали уговоры, нежели людоедские замашки, но иногда, как в случае с Говардом, когда уговоры не помогали, наружу вылезал людоед. Я также знал, что именно этого ожидал и фактически требовал от меня О'Хара. Пользуйтесь своей властью, говорил он.
Теперь уже все работающие над фильмом прочли заметку в «Барабанном бое». И еще половина Ньюмаркета. Даже если О'Хара оставит меня на должности, работать мне будет трудно, почти невозможно, ведь весь мой авторитет пропал. Но если придется, я буду бороться за его восстановление.
Вертолет приземлился у донкастерского финишного столба, где уже ждала официальная делегация, чтобы воздать Нэшу должные почести и проводить его к высшим чинам. Когда я спрыгнул на траву вслед за ним, мой мобильный телефон зажужжал, и я сказал Нэшу, чтобы он шел вперед, а я присоединюсь к нему, поговорив с О'Харой, если это действительно звонит О'Хара.
Нэш пристально посмотрел на меня и попросил встречающих подождать.
Я ответил на вызов:
– Томас слушает.
– Томас! – О'Хара буквально кричал. – Где ты? – Нэш, должно быть, услышав, как он вопил, вздрогнул.
– Донкастерский ипподром.
– Мне звонили из Голливуда. Там еще нет пяти утра, но компания уже в ярости. Кто-то позвонил им, а потом послал факс из «Барабанного боя».
Я тупо переспросил:
– Факс?
– Факс, – подтвердил он.
– Кто его послал?
– Босс, с которым я говорил, не сказал.
Я сглотнул ком в горле. Сердце мое выпрыгивало из груди. Рука, в которой я держал телефон, заметно подрагивала. Надо успокоиться, подумал я.
– С кем говорил Тайлер? – гневно спросил О'Хара.
– Я не знаю.
– Не знаешь?
– Нет. Он жаловался любому, кто готов был слушать. Он даже мог не знать, что плачется журналисту – если кто-нибудь вообще знает журналистов.
– Что он сказал об этом?
– Он сбежал в ту же минуту, как увидел газету. Никто не знает, куда он отбыл.
– Я звонил на его домашний номер! – заорал О'Хара. – Там сказали, что он в Ньюмаркете.
– Скорее уж на Луне.
– Босс, с которым я говорил, хочет получить твою голову.
Вот оно, подумал я, онемев, и я не мог придумать, что сказать. Мне нужно было страстно молить о прощении. Но я молчал.
– Ты здесь, Томас?
– Да.
– Он сказал, что ты уволен.
Я промолчал.
– Ад и пламя, Томас, представь же какие-нибудь оправдания!
– Я вчера предупредил Говарда, чтобы он держал рот на замке, но теперь думаю, что к тому времени он уже разинул его.
– Две недели назад он пытался уговорить боссов уволить тебя, если помнишь. Тогда я успокоил их. Но это!.. – У него тоже не было слов.
Наконец-то я начал протестовать:
– Мы укладываемся по времени. Мы не вылезаем из бюджета. Сама компания настаивала на изменениях в сценарии. Мы делаем хорошую денежную картину, и неправда, что у нас царят споры и разногласия, разве что с самим Говардом.
– Что он говорит? – нетерпеливо спросил Нэш.
– Я уволен.
Нэш выхватил телефон из моей руки.
– О'Хара? Это Нэш. Скажите нашим дубоголовым хозяевам, что я не говорил того, что приписывает мне «Барабанный бой». Ваш парень проводит отличную работу с этим фильмом, и если они выкинут его с должности, они действительно получат помойку вместо фильма и, более того, я больше не подпишу с ними ничего, пусть свистят, пока не лопнут.
Ошеломленный, я вырвал у него телефон.
– Нэш, вы не можете так поступить. О'Хара, не слушайте его.
– Дайте мне его снова.
Я передал телефон Нэшу, покачав головой. Нэш некоторое время слушал О'Хару, а потом сказал:
– Вы сказали, чтобы я верил ему. Я верю. И картина идет хорошо. Теперь вы поверьте мне, поверьте моему чутью в этих вопросах.
Он выслушал ответ, сказал «Хорошо» и нажал кнопку отключения.
– О'Хара говорит, что перезвонит вам через пять часов, когда все это обсудят в Голливуде. Они намерены собраться за завтраком в девять по тамошнему времени, когда все шишки проснутся. О'Хара присоединится к совещанию по телефону.
– Благодарю вас, – сказал я. Он коротко улыбнулся.
– Моя репутация поставлена на карту, как и ваша. Я не хочу, чтобы мой «маяк» оказался вне фарватера.
– Не окажется.
– Плохие отзывы вызывают у меня несварение желудка.
Мы вместе с терпеливо ожидавшими нас встречающими пересекли трек и поднялись в помещения, отведенные распорядителям. На всем пути головы резко поворачивались в нашу сторону, когда присутствующие один за другим осознавали, что видят Нэша. Мы просили не делать публичных объявлений о визите – кинокомпания была помешана на секретности, – так что только в высших эшелонах знали, чье прибытие ожидается. Я осознал, что счастлив оказаться неизвестной личностью.
Они не стали задерживать ленч. Даже ради суперзвезд расписание скачек нельзя было изменить. Примерно двадцать распорядителей и их друзей поглощали свой ростбиф и подаваемый к нему йоркширский пудинг.
Если не считать сверкания вилок, встреча была такой теплой и благоприятной, какой только могло пожелать самое напыщенное «я», а «я» Нэша, в чем я уже успел убедиться, было куда более простым и непритязательным, чем вроде бы полагалось при его высоком положении.
Я трепетал перед ним до того, как встретился. Метафорически говоря, я приближался к нему на коленях, но обнаружил не темпераментного любителя безупречности, которого ожидал увидеть, судя по зловещим намекам, а именно того человека, каким я видел его много раз на экране, человека, который и в кино, и в жизни был наделен разумом, интеллигентностью и сильной волей.
Я надеялся, что донкастерские распорядители, их жены и остальные гости не были страстными почитателями колонки «Жар со звезд» в «Барабанном бое», и с облегчением заметил, что две газеты, попавшиеся мне на глаза, оказались «Скаковой газетой» и «Дейли Кейбл» – обе лежали открытыми на странице с некрологом о Валентине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97