В каждом из нас есть собственный отзвук поля боя.
В течение своей жизни смертные довольно сильно меняются, правда, сей процесс редко укладывается в двухмесячный срок. Женщинам и вовсе свойственно вести себя непредсказуемо, однако это лишь внешние проявления, которые не имеют никакого отношения к глубинным процессам. Но ни смертная сущность, ни ветреное женское непостоянство не могли объяснить того, что произошло со Свэллоу.
– Что за игру ты ведешь, Ондин? Во что ты, черт побери, играешь?
Она отпрянула. Думаю, она теперь тоже относится ко мне по-другому. Как могло быть иначе, если она знала, что я видел каждый кусочек ее тела, внутри и снаружи, касался каждого шрама?
Я следом за ней вышел из темной церкви.
– Сначала ты – неугомонная амбициозная сучка, потом становишься смиренной, как обычный заскай, а теперь ты изображаешь кокетливую кошечку со всеми этими юбочками и поцелуйчиками. Прости, конечно, но ты, черт возьми, ужасно запутала меня!
Трость Свэллоу уверенно стучала по плиткам пола.
– Позже я все тебе объясню.
– Нет, сейчас!
– Сейчас Ондин под угрозой! Мой дом, место, где я выросла! Мне необходимо стать членом Круга! Я очень, очень боюсь, что не смогу спасти Ондин! А обретя бессмертие и помощь Молнии, я сумею отстоять его. Я полностью оправилась, и у меня было время все обдумать. Какой-то чертик, сидящий внутри, до сих пор требует двигаться к намеченной цели, но после той битвы я чувствую, что надломилась. Я уже не сумею с таким же рвением добиваться членства в Круге, как раньше. Теперь мне нужно сражаться, но я не могу – я калека. Я знаю, что Круг не добавит мне сил и моя хромота никогда не излечится, однако Молния может мне помочь. Я получила письмо от Тумана. Ты же его и доставил.
– Да, я помню.
– Туман объяснил, почему Молния любит меня. Раньше я как-то не рассматривала подобный вариант. По словам Тумана, отношение Молнии ко мне зиждется на том, что я очень похожа на его кузину, которую он очень любил много столетий назад, когда его семья правила Авией. Он не сумел забыть ее образ, и так вышло, что я безумно на нее похожа. Ее звали Мартина Микуотер, и, по всей видимости, она была охотницей и храбрым воином. У нас с ней почти одинаковый цвет волос – медно-рыжий. Она была его идеалом. – Свэллоу взглянула на мягкие складки своей зеленой юбки, струившиеся до самого пола. – И она любила носить шелк, – добавила она.
– Однажды отвергнув Сейкера, ты снова пытаешься окрутить его.
– Ну а если и так?!
– Проклятье, Свэллоу, тебе не кажется, что у нас есть более важные дела? Вирео и Тауни заперты в Лоуспассе! Станиэль поджал хвост и ничего не предпринимает! В Эске спешно проводится мобилизация! Тебе самой приходится каждый день сдерживать атаки Насекомых! Тебе не приходило в голову, что Ондин – последнее поместье перед Хасилитом, и если Насекомые заполонят Равнинные земли, то произойдет непоправимое? И чем ты занимаешься? Отчаянно флиртуешь. Эгоистичная шлюшка…
– Не смей так говорить с ней, – раздался голос Молнии, появившегося в дверном проеме.
Его рука выразительно лежала на рукояти меча.
Меня предали, как жалкого пса. Не было ни одного эсзая, кто сохранил бы понятие о чести. Тот, кому я доверял, мой наставник, кредитор, оказался таким же порочным, как и я. Каким же образом нам удается сохранить возвышенный образ Круга, в который так стремятся заекай? Я чувствовал себя более одиноким, чем даже в холодных горах.
Я ткнул пальцем в Молнию.
– Это ты виноват во всем, что сейчас творится! Как ты мог спать с Атой?
– О! Нет! Я…
– Не надо оправданий!
Я взбежал вверх по ступенькам и запер за собой дверь комнаты для гостей.
Присев на кровать, я стянул рубашку и оглядел свою кожу, сплошь покрытую точками от уколов. Когда мир вокруг разбивается вдребезги и я ощущаю себя абсолютно беспомощным, остается единственная вещь, над которой я не теряю контроля, – мое тело. С этой мыслью я взялся за приготовление дозы наркоты.
Спокойно рассматривая свои руки, я не мог найти на них места даже для одного укола. Однажды, столкнувшись с такой же проблемой, я ввел дурь в артерию, и это был опыт, повторять который я не имел никакого желания.
Свэллоу постучала в дверь и мягко позвала меня по имени, но я велел ей проваливать. Я расправил одно из крыльев и, расслабив жилистые мышцы, опустил его на простыню. Основание крыла, где оно соединялось со спиной, было почти таким же широким, как бедро.
Молния подвел меня.
Я прощупал место на внутренней стороне крыла, раздвинув черные, жесткие, как щетина, перья, размером не превышающие ноготь большого пальца. Между ними открылась нежная, бледная кожа, под которой бугрились накачанные мускулы, а также виднелась кость и здоровые вены. Я подумал: Янт, если воткнешь туда иглу, то у тебя появится реальный шанс никогда больше не взлететь, и в этом случае ты вернешься в ряды обреченных смертных. Так и произойдет, если передозировка просто не убьет меня.
Как он мог?
Нет ничего важнее чести. Благородство ушло из нашего мира. Стены рушатся.
У меня не было никакого имущества, которое я мог бы завещать. Поместье Роут принадлежит Терн. У Райн останутся мои книги, а у Ласканна – «Филигранный паук». Прощай, Терн. Я начал с ничего и скоро опять стану ничем, однако в эту минуту, как Вестник императора, я знал – ради спасения Четырехземелья мне нужно рискнуть.
Где мы сейчас?
Я сидел с иглой наготове, ненавидя наркотик, ненавидя себя, а потом медленно ввел ее в вену. Кожа крыла оказалась очень чувствительной, и мне стало настолько больно, что я на мгновение остановился, но потом, сморгнув слезы, быстро всадил иглу до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128