Он уставился на нее, не зная, что делать, а потом резко развернулся и вышел, громыхнув дверью.
Я слышал, как с грохотом – бах, бах, бах – захлопыва лись вслед за ним двери по всему длинному коридору, который тянулся по нашему крылу дворца.
– Ох, дорогой мой, – отсмеявшись, сказала она. – Думаю, это конец.

В общей сложности Свэллоу провела в постели четырнадцать недель, считая кому, лихорадку и выздоровление. Еще неделю она провела в садах дворца, привыкая ходить на костылях. Она писала музыку и пела; пела прозрачному озеру и пустым клумбам, в которых видела невероятную красоту. В ее глазах блестели слезы восхищения. Свэллоу изо всех сил пыталась выразить открывшуюся ей тайну в музыке. Она оказалась права в том, что я не понимал ее, но тем не менее я был уверен, что никто из бессмертных не сумеет сочинить ничего столь же чудесного.
В конце ноября она в карете, без эскорта, отбыла в Ондин. К сожалению, я пропустил торжественный ужин в ее честь, который устроил Молния. Я даже не видел, как она уезжала, поскольку все это время провел в сапфировой комнате. Взаперти.

ГЛАВА 11

Кому. Комете, для императора
От: леди Вирео Саммердэй
12.11.25, крепость Лоуспас с
Пишу, чтобы сообщить, что все жители моего города Саммердэй эвакуированы. Гражданское население переправлено в Рейчизуотер. Воины Саммердэя, Лоуспасса, Мидлспасса и Мируара собрались в крепости Лоуспасс.
У нас не хватает пищи. Мне уже пришлось сократить дневные нормы. Нам не выстоять и двух недель в таких условиях.
Отряды фюрда под руководством Торнадо трудятся днем и ночью, чтобы помешать Насекомым выстроить вокруг крепости свою стену. Нас замуровывают заживо. Все наши попытки тщетны; только за вчерашний день протяженность стены возросла на пятьдесят метров. Пока мы рушим ее с одной стороны цитадели, эти твари возводят ее с другой. Им нет числа – за полчаса я насчитала три тысячи. Насекомые наводняют долину, и мы все больше становимся похожи на заключенных на Крепостной скале. Осаждающие не издают ни звука, слышен только скрип панцирей, когда они забираются друг на друга.
Янт, если бы мы постигли принцип устройства роя Насекомых, то, возможно, смогли бы нанести им поражение. Они строят стены только на захваченной земле. Создается впечатление, будто они нужны не для того, чтобы предотвратить наше вторжение, а для того, чтобы прятаться за ними. Насекомые окружают себя стеной потому, что знают: мы опасны.
Я излагаю свои догадки в этом письме, поскольку оно может стать последним. Каждый день я веду бой за выживание. Прошу, передай мою просьбу Станиэлю Рейчизуотеру. Нам необходимо подкрепление, и немедленно. Думаю, что солдаты Рейчизуотера сумеют добраться до нас.
Вирео, губернатор Саммердэя и Лоуспасса.
Торнадо, его печать: Т.

Всю дорогу до Замка и еще какое-то время после прибытия я пребывал в отвратительном настроении и мог думать только о том, как со мной обращались в Микуотере. Я способен вскрыть большинство замков, однако тот, в двери сапфировой комнаты, был сделан мастером из Хасилита, и взломать его оказалось очень непросто.
Я выходил Свэллоу – композитора и певицу, израненную в битве. Я сочинял и отправлял с авианскими гонцами письма королю Станиэлю, в которых превозносил его заслуги и очень ненавязчиво направлял его действия. Я летал над территорией Насекомых, чтобы доставить исполненные отчаяния послания Вирео из крепости Лоуспасс. И вся благодарность, которую я заслужил, – это пребывание взаперти, подобно преступнику.
Туман говорил, что, когда его приняли в Круг, он десять лет пил, не просыхая, поэтому, возможно, употребление сколопендиума – это всего лишь некая фаза адаптации, которую мне предстоит пройти, поскольку теперь я каждый день просыпаюсь с мыслью, что за плечами по меньшей мере две сотни лет и что меня вообще не должно быть в живых. Когда я под кайфом, то даже к дворцу Молнии перестаю относиться с должным пиететом, да и вообще в такие моменты для меня в этом мире нет ничего значительного, кроме тепла дури или галлюцинаций Перевоплощения. Думаю, я всегда буду выглядеть неудачником. В Скри я веду себя как авианец, в Авии – как риданнец, а во дворце – отвратительно.
Я начал употреблять сколопендиум, когда сватался к Терн – он давал мне уверенность в себе и энергию, необходимую для ночных полетов в Роут и отшивания других ее ухажеров. Да и до этого, будучи смертным, я торговал дурью. Я быстро понял, в какую грязь умудрился вляпаться, и хотел бросить отвратительное занятие, но не смог этого сделать – Фелисития заставил меня продолжать.

Хасилит, 1812

Впервые я столкнулся с Колесом в далекой юности. Будучи уже некоторое время подмастерьем в аптеке Доттереля, я приобрел некоторые знания и теперь выносил их мелкими партиями на улицы города. Тогда, помню, я проработал несколько ночей подряд и как раз направлялся на рынок, чтобы прикупить кукурузных хлопьев на завтрак. Дойдя до главной улицы Хасилита, я решил прокатиться на трамвае, хотя он и двигался медленнее, чем я шагал. К передку каждого вагона – а они, все как один, имели весьма преклонный возраст – крепился гибкий трос, заканчивающийся крюком. В трамвайном парке все эти тросы соединялись в грязную черную паутину, болтавшуюся примерно на уровне головы. Чтобы переводить пустые трамваи на запасные пути и обратно на линию, наняли кучу мальчишек, для которых эта тяжелая работа превратилась в азартную игру в «перетягивание каната». Крюки, отполированные до блеска тысячами рук, подцепляли к толстому канату, тянувшемуся над рельсами через весь город, который в свою очередь крепился к механизму, обеспечивавшему движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128