Бабитт прекратил чесать задницу и принялся теребить свою бородку.
– Фелисития будет тобой недоволен.
– В таком случае он, возможно, себя переоценивает, так ведь?
Я присел и начал собирать монеты, пока до них не добрались волосатые лапы Бабитта.
– Может, ты этого не знаешь, но Фелисития в момент разорится, если я покончу с торговлей, – добавил я.
Бабитт ухмыльнулся, и это было не самое приятное зрелище.
– Шира, я знаю. Ты никогда не прекратишь торговать наркотой в Хасилите. Ты одержим жаждой власти, а это еще хуже, чем быть нежитью.
– Это все, что ты знаешь. Целый мир будет лизать мне пятки.
Я засунул руки глубоко в карманы и поплелся по направлению к улице Жженой. Бабитт последовал за мной, и его глаза были на одном уровне с отверстием в деке гитары, висевшей у меня на спине. Возле входа в бар «Кент-ледж» нас остановил запах пива, и мы, взглянув друг на друга, поддались соблазну. Я придержал дверь, дабы Бабитт без затруднений ввалился внутрь, а потом выгреб из кармана горсть мелких монет, которые мы насобирали за утро. Я вяло протянул их Бабитту, чтобы тот пересчитал.
– А маленькие, с дырочками – что это?
– Пуговицы.

ГЛАВА 8

Хасилит, 1818. Как умер Фелисития

Утренняя гроза часто кажется не к месту – бури должны случаться исключительно по ночам. Пять утра, с моря набежали иссиня-черные тучи и собрались над Хасили-том, заслонив собой рассвет. Я не спал всю ночь – следил за человеком, который следил за моим домом.
Не думаю, что она видела меня, но уверен, что у нее был арбалет, поскольку она практиковалась на всех окрестных кошках. Я вышел из аптеки через заднюю дверь и добрался до угла улицы под прикрытием старой кирпичной стены. Присев среди мусора и битого стекла, я взглянул назад – туда, где стояла девчонка. Она развернулась и посмотрела прямо на меня. Я побежал…
…Я бежал по тротуару, заплеванному жевательной резинкой, через узкий стальной мост, мимо Кандальных ангаров. Девчонка выпустила первую стрелу, но она прошла далеко от меня – я уклонился. Стрела воткнулась в высокий зеленый забор. Я перебрался через него и немного отдышался на другой стороне. Забор был весь покрыт граффити. Лучшим рисунком был мой.
Я бежал по грязным лужам и голубиному дерьму. Она сильно отстала на углу квартала. Я поскользнулся и выругался. Она услышала это и прибавила ходу. Густой воздух Хасилита застревал у меня в горле, а раннее солнце отражалось в зловонной реке. Ты не сможешь настичь риданнца, подумал я, когда вторая стрела просвистела в миллиметре от уха. Кто же ты, ко всем чертям, такая? Сучка из банды Лучников.
Я стремглав мчался к огромной свалке хлама. Пути, лежавшие через горы мусора, были мне прекрасно знакомы, а вот для девочки эти места были чужими – она была с другой стороны реки. Это делало ее осторожной. Полкилометра от ее территории, и она могла бы попасть на Равнинные земли.
Я добрался до склада у доков. Здесь всюду торчали кольца и стальные швартовочные тумбы, вделанные в бетон, которые использовались, когда под разгрузку приходили узкие лодки. Сами доки были заброшены и полны ила; в воздухе висел запах соли и разложения. Стены склада, размером превышающего три городских дома, были сколочены из досок, теперь уже сгнивших, и их поддерживали мешки с песком. Я быстро как никогда постучал особым образом в дверь, встроенную в большие раздвижные ворота, и тут вновь появилась девчонка, но теперь ее золотистые волосы были здорово испачканы грязью.
Я скользнул в помещение, захлопнул дверь и, задыхаясь, прислонился к ней. Наконечник арбалетной стрелы в щепки раскрошил древесину над моим плечом. Я рывком открыл дверь и в пяти метрах от себя увидел девчонку. Она замешкалась, заряжая свое оружие, а я расстегнул пуговицы на рубашке и распахнул ее, на мгновение позволив дурехе насладиться видом прекрасной обнаженной груди. Затем я снова захлопнул дверь и задвинул нижний и верхний засовы.
Где-то в глубине помещения раздался тонкий смешок. Мое прибытие пробудило что-то к жизни.
– Ты опоздал, козлина, – прохрипел слабый голос.
В Дарклинге все было однозначно. Жизнь в горах отличалась простотой – я рано ложился спать и все время был голоден. Каждый день был таким же, как и предыдущий, просто иногда у нас выдавалось больше бурь и сокращалось количество еды. А вот город Хасилит обернут тканью сложностей, будто плащом. Во мне теперь, подобно въевшейся грязи, была какая-то частица этого города. Хасилит поддерживал жизнедеятельность людей, которые ни за что не выжили бы в Дарклинге, – таких, к примеру, как Фелисития.
– Мне пришлось ждать до рассвета, – вздохнул я, осторожно двигаясь в сторону источника слабого света. Сильный дождь стучал по дырявой крыше.
– Стал плохо видеть в темноте?
– Нет.
Фелисития Авер-Фальконе лежал на полуразвалившемся диване у низкого стола. Притулившиеся у дальней стены гигантского помещения с просевшим земляным полом, эти два предмета составляли всю его меблировку. Авер-Фальконе читал при свете свечи, прилепленной к столу собственным воском.
Авер-Фальконе заправлял нашей бандой. Мы с благоговением слушали его рассказы о шикарных вечеринках и модном обществе, хвастливом и высокомерном. Все-таки он был правнуком Нейла Эске, жившего в Замке, а для нас его родство с эсзаем приравнивало его к Богу. Сначала Авер-Фальконе обижал меня, поэтому я ненавидел его. Колесо, которое он вырезал у меня на плече, осталось со мной на всю жизнь, подобно клейму.
Фелисития пожирал глазами мое тело. Белки его глаз приобрели желтоватый оттенок, а зрачки находились слишком высоко, как будто хотели скрыться под веками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128