Там я увидел Молнию, перегнувшегося через балюстраду. Я ощущал силу его предчувствия – он излучал уверенность в том, что у его избранницы все сложится хорошо.
Свэллоу еле слышно бормотала:
– О Боже. О Боже. Сколько моих поместий может поместиться в этом зале?
– По крайней мере, ты приехала не из деревушки в Скри, сестра.
– Сам Бог построил это?
– В некотором смысле. Думаю, что он попросил императора.
Она двинулась вперед, и чем дальше она шла по алому ковру между двумя медными перилами, тем больше изящества и грации вбирала в себя. Ее плечи расправились, голова гордо приподнялась, на лице появилось невозмутимое выражение, а руки, до этого отстукивавшие нервный ритм, стали спокойно покачиваться в такт шагам. Не останавливаясь больше нигде, она направилась к трону, пройдя мимо ширмы, за которую заекай не допускались.
Мы прошли мимо прекрасных эсзаев в великолепных одеждах. Они сидели на скамьях вдоль стен и тихонько перешептывались, глядя на Свэллоу.
Мы шли мимо орлов из черного дерева, вырезанных на каждой скамье. Глаза их переливались.
Когда мы шли мимо огромных светильников, тень Свэллоу то увеличивалась, то уменьшалась в размерах. Я сожалел о том, что предварительно не успел взглянуть на себя в зеркало.
Мы подошли к ступеням возвышения, на вершине которого в блеске шелков и отполированного золота на троне восседал император.
Свэллоу была достаточно догадливой для того, чтобы не смотреть на него. Она опустилась сначала на одно, а затем на оба колена, потом коснулась руками пола и склонила голову. Я встал позади, положил руку ей на плечо и объявил:
– Мой повелитель, я привел губернатора Свэллоу Ондин с побережья – смертную, которая жаждет твоего внимания.
– Я уже слышал ее просьбу?
– В прошлом году в это же время ее отослали прочь. Но с тех пор она многого достигла, путешествовала по всей Авии, построила оперный зал в Ондине и выступала в «Гранд-Морен». – Далее я огласил список смертных и эсзаев, которые поддерживали Свэллоу, однако прервался, поскольку понял, что император ничуть не впечатлен.
– Ондин, – обратился к ней Сан. При звуке его голоса она напряглась. – В чем назначение моего Круга?
– Самый одаренный представитель каждого ремесла становится бессмертным для того, чтобы Четырехземелье всегда обладало запасом мудрости и знаний, которые необходимы нам с тех пор, как Бог покинул нас и мы ведем войну.
– Цель Замка – защищать Четырехземелье от Насекомых, не так ли?
Она кивнула.
– И как же музыкант может помочь нам? – продолжал император. – Твоя мелодия способна превращать Насекомых в камень?
– Она может повести фюрд в атаку. Я слышал ее марши… – вмешался я.
– Вестник, довольно. – Император засмеялся. – Еще расскажи мне, что смелые речи построят солдат в шеренги и поведут в бой! Мне кажется, что присутствие Свэллоу будет только отвлекать эсзаев. Губернатор Ондин, если бы в Четырехземелье царил мир, то, возможно, твоя музыка и понадобилась бы, но сейчас, когда все искусства смертных остались в прошлом… Если я сделаю тебя бессмертной, то на каких основаниях другой музыкант сможет бросить тебе вызов? Критериев, чтобы определить лучшего, просто не существует.
Ее мягкое тело коснулось моей ноги. Она дрожала от волнения. Терять ей было нечего, и она хотела выжать максимум из ситуации, в которой оказалась. А я разозлился – разве мы имеем право решать, какая деятельность полезна, а какая нет? Я видел фокусы Молнии со стрелами, а моя способность летать – это обычная акробатика. Наконец, невозможно отделить творчество от военного ремесла, ибо они, безусловно, влияют друг на друга. Творчество – это особенность человечества, которую мы пытаемся сохранить. Если эсзаи – просто машины войны, то мы ничем не лучше Насекомых.
– Даже на войне есть место музыке, – мягко сказала Свэллоу, однако император предпочел ее не услышать.
– Я не желаю наделять людей бессмертием только за то, что у них имеются всевозможные увлечения, – произнес он.
– Мой повелитель, она – лучшая из всех.
Император улыбнулся, как волк в детской сказке.
– Губернатор Ондин, я думаю, что ты уже сделала себя бессмертной. Твоя музыка не умрет.
– Мой император, я могла бы сделать намного больше – я могла бы творить вечно! Если я умру, то Четырехземелье потеряет мой талант.
– А не погибнет ли твоя творческая натура, если ты обретешь бессмертие? Люди творят, чтобы оставить миру память о себе. Бессмертным не надо заботиться о подобных вещах.
– Но только если моя жизнь будет вечной, я смогу выразить в музыке все, что есть в моей душе.
– Любой житель империи видит военные таланты бессмертных, а музыку способен воспринять далеко не каждый, поэтому твое членство в Круге будет подвергнуто жестокой критике.
Мужество оставило Свэллоу – она не могла спорить с императором и замолкла, боясь, что и так сказала слишком много. Я подумал, что виртуозы обладают своеобразной силой – не такой, как у меня, но ничуть не меньшей. Те, кто понимает ее музыкальный дар, убеждены и в силе ее духа. Многие эсзаи утомлены однообразием и любят нововведения, а некоторые, подобно мне, изобретают их для того, чтобы сделать нашу жизнь интереснее и чтобы доказать, что мы – лучшие во всех видах деятельности. Более уверенные в себе бессмертные приветствуют новшества и благосклонно отнесутся к тому, то Свэллоу сможет творить вечно.
– Ты считаешь, что музыке нужен хранитель-эсзай, подобно тому как Молния сберегает в веках стрелковое ремесло? – спросил Сан. – А может, лучше позволить музыке изменяться и развиваться от поколения к поколению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128