Хитро улыбнувшись, вождь назвал цифру, равную численности отряда Льешо:
– Пятидесяти будет достаточно.
– А если бы мне вздумалось явиться к хану с тысячей?
– Ну что же, правителю к лицу такой размах. Но всех остальных попросили бы подождать на другой стороне границы.
Льешо мог судить о могуществе хана по той численности войск, которую он считал угрозой своей безопасности, однако толку от этих цифр не было никакого. У принца давно не было армии в тысячу человек, с тех самых пор, как на границе с провинцией Шан он столкнулся с силами мастера Марко. А ведь эта битва принадлежала не столько ему самому, сколько императору Шу. Что бы он делал без поддержки империи? Ничего, особенно принимая во внимание те войска, которые мог выставить мастер Марко. Оставалось лишь надеяться, что силы каким-то неведомым способом окрепнут. Если это не так, то зачем боги волочили его почти на край света? И зачем понадобилось бы уничтожать прорицателей Акенбада, если бы они не предсказывали убедительную победу принца?
Льешо отвернулся, чтобы вождь не заметил захлестнувшего душу отчаяния, и в некотором отдалении заметил мирно пасущиеся в неярких лучах заходящего солнца стада овец и лошадей. Их охраняли вооруженные всадники – они словно статуи возвышались на своих сильных скакунах. Пастухи же ловко пробирались между животными, собирая отставших с такой же ловкостью, с какой это делали каратели, во время Долгого Пути гнавшие своих пленников на невольничий рынок.
Трава в этих местах была короткой – такое маленькое стадо не могло ее съесть. Невольно вставал вопрос – какая же армия ожидала прихода неизвестного отряда, если лошади успели почти до основания оголить землю в округе на целый ли? Льешо с такой силой сжал поводья, что побелели пальцы. Нервы напряглись до предела. Гарнский вождь, разумеется, заметил внезапный накал эмоций спутника, но предпочел его не комментировать.
Принц же не стал объяснять, что боится вовсе не того, что происходит сейчас; просто неожиданно, порою в самый неподходящий момент, приходят воспоминания – они-то и вызывают страх.
Вскоре показалась грузовая повозка вместе с привязанным к ней верблюдом карлика-музыканта. Поклажу охраняли два ташека, наемник и фибский воин. Знакомыми среди них были лишь Цепор и Данел. В дальнем конце открытой повозки, в своем обычном наряде, служившим верой и правдой и в прачечной, и на марше, восседал мастер Ден. Спиной он удобно уперся в гору красных тюков, а ноги спустил вниз, причем носки едва не волочились по земле. Явно не представляя всю живописность картины, рядом с великаном примостился Собачьи Уши. Он сидел на мешке с чистыми тряпками для перевязки, спиной к высокому борту повозки. Музыкант играл на флейте известный своим неприличным текстом походный марш, что вовсе не мешало мирно спать устроившемуся на его коленях Маленькому Братцу. Судя по веселым лицам и усмешкам, охранявшие повозку воины прекрасно знали слова марша.
– Мастер Ден.
Льешо выровнял лошадь рядом с учителем. Отпустив поводья и расслабив ноги, юноша, сам того не замечая, скопировал позу лукавого бога.
– Мастер корыта, насколько я понимаю. – Есугей характерным жестом гарнов повел плечом в сторону тюков. – Не знал, что в Фибии прачка ставит себя выше принца.
Тон этого замечания предполагал, что подобное распределение рангов объясняет, каким образом на фибском троне оказался бандит из Гарнии.
Оскорбление возмутило Льешо, и он уже приготовился ответить колкостью на колкость, однако мастер Ден похлопал его по ноге, словно успокаивая разыгравшуюся лошадь. Удивительно, но столь простой прием подействовал. Принц почувствовал, что злоба отходит. Многое изменилось в мире, но мастер Ден продолжал оставаться тем солнцем, по которому Льешо планировал свои времена года. Во всяком случае, до того момента, пока учителю не приходило в голову выдернуть из-под ученика седельную попону. Чи-Чу, лукавый бог, вполне мог это сделать – такова была его натура. Точно так же, как натура гарнского вождя побуждала его выискивать слабые места потенциального противника.
– Даже принц может многому научиться у толковой прачки, – заметил мастер Ден.
– Ну да, например, стирать рубашки. Для принца-воина это самое необходимое умение, – съехидничал Есугей, однако в глазах его читался вопрос.
Он сидел на очень высокой лошади и должен был бы оказаться выше мастера Дена. Голова Льешо маячила на уровне колена вождя, и в то же время сидящий на повозке мастер Ден смотрел ему прямо в глаза своим лукавым, полным секретов взглядом.
– И это тоже, – ответил мастер Ден. – Когда враги продали принца в рабство, ему пришлось испытать кое-что пострашнее, чем стирка рубашек.
Например, опробовать на себе приготовленные жестоким магом яды, подумал Льешо. Он промолчал, потому что неожиданно застыдился времени, которое провел в прачечной мастера Дена, закованный в цепи.
Но лукавый бог с хитрой улыбкой продолжал:
– Когда же принц преодолеет свое несправедливо заниженное положение, он сможет научиться массе разнообразных полезных дел.
– На Жемчужном острове мастер Ден обучал гладиаторов рукопашному бою, – пояснил Льешо.
– Гладиатор, прачка, а теперь еще и принц-воин. За такую короткую жизнь ты многое успел, – заметил Есугей. Потом, показав на карлика, поинтересовался: – А это, должно быть, твой оруженосец?
Собачьи Уши перестал играть и странным для своего телосложения жестом поднял руки, словно сразу сдаваясь.
– Всего лишь ничтожный музыкант, милостивый вождь, который рассказывает в песнях славную историю нашего похода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165