ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Какие ребята!
Флаг над рейхстагом. Это не просто очередной флаг в дымном небе, над взятым даже очень большим городом. Это флаг над окончательно поверженным врагом, над очнувшимся миром.
Красный флаг. Знамя нашей Победы.
Фашистские лозунги. Геббельсовская пропаганда. «Мы не капитулируем» – право, это выглядит не слишком убедительно на фоне павшего Берлина.
А вот еще: «Берлин останется немецким». То есть то же самое: не сдадим Берлин, не войдут в него русские. Вошли! Но изречение оказалось точным, правда, совсем в ином смысле, который меньше всего хотели вложить в него гитлеровские заправилы и который бы ужаснул их: Берлин стал столицей нового немецкого государства – Германской Демократической Республики.
И наконец, на упавшем с насыпи немецком вагоне: «Колеса крутятся для победы».
Как выяснилось, наши колеса крутились надежнее.
Первое мая. Первое мая 1945 года. Первое мая 1945 года в Берлине. Берлин в развалинах, в битом кирпиче, в гари и копоти, в еще не осевшей пыли. И рейхстаг весь черный, а Унтер-ден-Лиден, где они маршировали своим гусиным шагом, и Фридрихштрассе – все в руинах. И река эта, Шпрее, о которой столько слыхали, вся черная, и серые германские трупы в воде.
Надо всем этим наши салюты, наш говор, наш красный транспарант «Да здравствует 1 Мая!». И по всей России, по всей нашей стране такие лозунги и плакаты, и люди ждут, замирая: война ведь уже в самом, самом конце.
Я в это время был в Вене. Буйно цветущая сирень, майские оркестры, походные кухни, сварившие рисовую кашу с изюмом. И это известие – взят Берлин! Конец. Отвоевали. И вдруг – на войне все вдруг! – нас по тревоге перебрасывают на 2-й Украинский фронт, в Чехословакию. Берлин пал, но война еще не кончилась.
А над Берлином – Первомай, и вспоминаются сейчас стихи великого поэта, написанные в ту пору и счастливо хранящие наши тогдашние ощущения:
Не в самый полдень торжества
Приходят лучшие слова…
И сердцу радостно и страшно
Себя доверить той строке,
В которой лозунг наш вчерашний
Сегодня – ноша на штыке.
Отчизна, мать моя, сурово
Не осуди, я слов ищу.
И я лишь первые два слова
Об этом празднике пишу.
Я их сложил, как мог, в минуты
Волненья, что лишают слов,
Когда гремел салют салютов
Из всех, какие есть, стволов.
С твоими равными сынами
Я плакал теми же слезами,
Слезами радости, твой сын.
Берлин, о Родина, за нами
Берлин, товарищи, Берлин!
Капитуляция. Белые полотнища, бессильно свисающие из окон домов. Разоруженный враг. И вышедшие из укрытий цивильные немцы с детьми, озабоченно спешащие по еще недавно парадной Унтер-ден-Линден, у Бранденбургских ворот. Собственно, все. Конец.
Но не каждому дано понять, что это уже и начало. Другого, нового.
Вскоре после взятия нами Берлина выяснилось, что в огромном многолюдном городе, по сути, не осталось продовольствия. Из запасов фронтов было выделено 6 миллионов пудов муки, зерна и отдельно – другие продукты. Были введены нормы питания. И, как принято у нас, в первую очередь обеспечивались дети.
Эти маленькие жители Берлина давно уже взрослые люди. Но, должно быть, они навсегда запомнили дразнящий дымок свежего супа или каши и огромного всемогущего повара с черпаком в руке, возвышающегося над походной кухней в центре Берлина.
Лежа и сидя спят на берлинской улице измученные победители, а совсем рядом лежит чужой солдат, который уже никогда не проснется.
И еще одна капитуляция, главная, – не на поле сражения, не на городской улице, а за столом. Под яркими вспышками – не разрывов или ракет, а репортерских «блицев». Кейтель подписывает акт о безоговорочной капитуляции.
Читатель, листающий эту книгу! – Мой товарищ, мой сверстник, прошедший грозной дорогой до конца; Мать, потерявшая единственного сына; Невеста, не дождавшаяся своего солдата, состарившаяся в одиночестве или давно вышедшая замуж и вырастившая детей, которые теперь старше, чем был когда-то он; Все вы помните те годы, все вы объединены ими – это ваш подвиг, ваша слава, ваша жизнь.
Ну, а ты, родившийся после того, как отгремели последние залпы, замирает ли твое сердце, сжимаются ли твои пальцы, учащается ли твое дыхание?
Мы знаем, что, если бы на твою долю выпали такие же испытания, ты с честью и достоинством прошел бы положенный путь.
Освобождение Праги и всей Чехословакии
Самый-самый конец войны. Осела пыль над поверженным Берлином, рассеялся дым. Красное знамя над рейхстагом было видно очень далеко – всему миру. Измученный мир напряженно ждал. Когда же конец войне? И нетерпеливо восстала Прага, желая поскорее сбросить ненавистное иго, схватилась с еще сильным, озлобленным врагом. И пошли на помощь ей наши фронты, рванулись армии, взревели моторами танки. Приседая на поворотах, облепленные бесстрашным десантом, шли они на выручку чехословацкой столице.
В свое время выход наших войск на Государственную границу Советского Союза, разумеется, не мог остаться незамеченным – слишком явственно, почти физически, она проходила через каждого из нас. Но потом пошли небольшие европейские страны, и переход их границ не всегда замечался, – военные планы и действия штабов диктовались не только этими обстоятельствами. Иное дело здесь. Мне посчастливилось участвовать в освобождении Чехословакии в составе 9-й гвардейской армии, переданной из состава 3-го Украинского фронта 2-му Украинскому. Мы двигались с юго-востока, со стороны Вены, по шоссе, через почти безлюдные села и сдержанно затаившиеся городки. И вдруг – что это? По обе стороны дороги стояли люди, много людей, нескончаемая живая аллея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Флаг над рейхстагом. Это не просто очередной флаг в дымном небе, над взятым даже очень большим городом. Это флаг над окончательно поверженным врагом, над очнувшимся миром.
Красный флаг. Знамя нашей Победы.
Фашистские лозунги. Геббельсовская пропаганда. «Мы не капитулируем» – право, это выглядит не слишком убедительно на фоне павшего Берлина.
А вот еще: «Берлин останется немецким». То есть то же самое: не сдадим Берлин, не войдут в него русские. Вошли! Но изречение оказалось точным, правда, совсем в ином смысле, который меньше всего хотели вложить в него гитлеровские заправилы и который бы ужаснул их: Берлин стал столицей нового немецкого государства – Германской Демократической Республики.
И наконец, на упавшем с насыпи немецком вагоне: «Колеса крутятся для победы».
Как выяснилось, наши колеса крутились надежнее.
Первое мая. Первое мая 1945 года. Первое мая 1945 года в Берлине. Берлин в развалинах, в битом кирпиче, в гари и копоти, в еще не осевшей пыли. И рейхстаг весь черный, а Унтер-ден-Лиден, где они маршировали своим гусиным шагом, и Фридрихштрассе – все в руинах. И река эта, Шпрее, о которой столько слыхали, вся черная, и серые германские трупы в воде.
Надо всем этим наши салюты, наш говор, наш красный транспарант «Да здравствует 1 Мая!». И по всей России, по всей нашей стране такие лозунги и плакаты, и люди ждут, замирая: война ведь уже в самом, самом конце.
Я в это время был в Вене. Буйно цветущая сирень, майские оркестры, походные кухни, сварившие рисовую кашу с изюмом. И это известие – взят Берлин! Конец. Отвоевали. И вдруг – на войне все вдруг! – нас по тревоге перебрасывают на 2-й Украинский фронт, в Чехословакию. Берлин пал, но война еще не кончилась.
А над Берлином – Первомай, и вспоминаются сейчас стихи великого поэта, написанные в ту пору и счастливо хранящие наши тогдашние ощущения:
Не в самый полдень торжества
Приходят лучшие слова…
И сердцу радостно и страшно
Себя доверить той строке,
В которой лозунг наш вчерашний
Сегодня – ноша на штыке.
Отчизна, мать моя, сурово
Не осуди, я слов ищу.
И я лишь первые два слова
Об этом празднике пишу.
Я их сложил, как мог, в минуты
Волненья, что лишают слов,
Когда гремел салют салютов
Из всех, какие есть, стволов.
С твоими равными сынами
Я плакал теми же слезами,
Слезами радости, твой сын.
Берлин, о Родина, за нами
Берлин, товарищи, Берлин!
Капитуляция. Белые полотнища, бессильно свисающие из окон домов. Разоруженный враг. И вышедшие из укрытий цивильные немцы с детьми, озабоченно спешащие по еще недавно парадной Унтер-ден-Линден, у Бранденбургских ворот. Собственно, все. Конец.
Но не каждому дано понять, что это уже и начало. Другого, нового.
Вскоре после взятия нами Берлина выяснилось, что в огромном многолюдном городе, по сути, не осталось продовольствия. Из запасов фронтов было выделено 6 миллионов пудов муки, зерна и отдельно – другие продукты. Были введены нормы питания. И, как принято у нас, в первую очередь обеспечивались дети.
Эти маленькие жители Берлина давно уже взрослые люди. Но, должно быть, они навсегда запомнили дразнящий дымок свежего супа или каши и огромного всемогущего повара с черпаком в руке, возвышающегося над походной кухней в центре Берлина.
Лежа и сидя спят на берлинской улице измученные победители, а совсем рядом лежит чужой солдат, который уже никогда не проснется.
И еще одна капитуляция, главная, – не на поле сражения, не на городской улице, а за столом. Под яркими вспышками – не разрывов или ракет, а репортерских «блицев». Кейтель подписывает акт о безоговорочной капитуляции.
Читатель, листающий эту книгу! – Мой товарищ, мой сверстник, прошедший грозной дорогой до конца; Мать, потерявшая единственного сына; Невеста, не дождавшаяся своего солдата, состарившаяся в одиночестве или давно вышедшая замуж и вырастившая детей, которые теперь старше, чем был когда-то он; Все вы помните те годы, все вы объединены ими – это ваш подвиг, ваша слава, ваша жизнь.
Ну, а ты, родившийся после того, как отгремели последние залпы, замирает ли твое сердце, сжимаются ли твои пальцы, учащается ли твое дыхание?
Мы знаем, что, если бы на твою долю выпали такие же испытания, ты с честью и достоинством прошел бы положенный путь.
Освобождение Праги и всей Чехословакии
Самый-самый конец войны. Осела пыль над поверженным Берлином, рассеялся дым. Красное знамя над рейхстагом было видно очень далеко – всему миру. Измученный мир напряженно ждал. Когда же конец войне? И нетерпеливо восстала Прага, желая поскорее сбросить ненавистное иго, схватилась с еще сильным, озлобленным врагом. И пошли на помощь ей наши фронты, рванулись армии, взревели моторами танки. Приседая на поворотах, облепленные бесстрашным десантом, шли они на выручку чехословацкой столице.
В свое время выход наших войск на Государственную границу Советского Союза, разумеется, не мог остаться незамеченным – слишком явственно, почти физически, она проходила через каждого из нас. Но потом пошли небольшие европейские страны, и переход их границ не всегда замечался, – военные планы и действия штабов диктовались не только этими обстоятельствами. Иное дело здесь. Мне посчастливилось участвовать в освобождении Чехословакии в составе 9-й гвардейской армии, переданной из состава 3-го Украинского фронта 2-му Украинскому. Мы двигались с юго-востока, со стороны Вены, по шоссе, через почти безлюдные села и сдержанно затаившиеся городки. И вдруг – что это? По обе стороны дороги стояли люди, много людей, нескончаемая живая аллея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22