– Да, милосердие… – заметил не совсем искренне Мелкарт.
– Сейчас не время ссориться, – строго прервал его Ричард. – У нас будет время увидеть, есть ли у Мелкарта умение, которое выказывал его предшественник. Оставь его, Блондель.
– Ссориться, сэр? – спросил Блондель, стараясь выглядеть беззаботно. – Я не стану ссориться с добрым Саймоном или с милостью звезд. Я только хотел бы, чтобы Эдмунд Кордери избавил нас от забот. Если бы он посоветовался со своим другом-колдуном о будущем сына, да и о своем тоже, добрый Гарри Перси предсказал бы их трагическую смерть и отговорил от измены. Если бы у нас был тогда Мелкарт, мой лорд, мы бы задушили Ноэла Кордери в колыбели, схватили проклятого Лангуасса и спасли прекрасных леди Кармиллу и Кристель, которые украшали бы своим присутствием двор еще тысячу лет.
– Успокойся, Блондель, я приказываю, – нетерпеливо сказал князь. – Я приму любую помощь, поэтому придержи свой горячий язык, чтобы не обжечь губы. Бог по-своему решил ход битвы; мы просто стремимся настолько увидеть его намерения, насколько он нам позволит, чтобы мы могли молиться. Я буду молиться за успех наших стрел и вы все тоже, нравится вам или нет!
Блондель поклонился:
– Как желает мой князь.
Ричард всегда молился за удачу своих стрел, потому что связывал свое наследование со знаменитым попаданием в глаз Гарольда, завоевавшим правление в Британии для Вильяма Незаконнорожденного, для Нормандии и Галлии. Нормандцы любили своих лучников, как турниры и льстивых менестрелей. Даже Чарльз считал лук счастливым оружием. Чтобы ни находили астрологи в созвездии Стрельца, рассчитывая гороскопы, все толковалось в пользу правителей, и Мелкарт просто следовал тропой традиции.
Блондель больше бы доверил доброй английской пушке из стертвентской стали, если бы Ричарда не заставили ее бросить при отплытии из Лондона. Он был вынужден прибыть сюда, нуждаясь в василисках и пулевринах. Простые лучники армии Ричарда были ему трогательно преданы, отправились с ним в изгнание, но Блондель понимал – не они сливки британских воинов. Их военный престиж был так тесно связан с покровительством короля, что жизнь в Новой Англии была бы для них всех крутым падением. Если бы кто-нибудь искал предзнаменования, о судьбе Большой Нормандии говорило бы то, что во время короткой гражданской войны английские артиллеристы встали на сторону Кенелма Дигби.
– И не забудем, – добавил Ричард без особого энтузиазма, – помолиться за наших союзников-валашцев, чтобы пули их мушкетов летели в цель.
– Аминь, – сказали Саймон Мелкарт и менестрель, прежде чем князь попросил оставить его наедине со своими мыслями и своим Богом.
Эти мысли были такими горькими, что Ричард не мог оставаться с ними долго. Хотя его прогневил Влад Дракула, было много других, на которых он мог излить ярость. Ричард считал, что соратники предали его идеалы. Потеря Большой Нормандии ранила князя больше, чем представляли себе его насмешливые враги и друзья. Он глубоко верил в божественное право князей-вампиров, в Бога, обустроившего мир в пользу его рода, в миссию просвещать и украшать мир.
«Где же, – думал Ричард, – расплата за наши страдания? Что теперь случится со славным миром, в который мы стремились превратить Галлию? Он уходит во мрак, и бессмертием, нашей привилегией, наделяются самые низкие и подлые. Где надежда, на земле или на небесах? К чему стрелы-против таких врагов, как эти?»
Князь поднял небольшую отпечатанную брошюру, лежавшую на столе. Без переплета и на плохой бумаге, она выглядела жалко, не казалась колдовской книгой зла, но уже пролила зло на мир. В ней описывалось составление эликсира из семени вампиров и человеческой крови, его введение в тело для превращения обычных людей в вампиров. Этот способ был проще и не такой торжественный, как тот, который применял род Аттилы для поощрения своих любимых и самых верных слуг.
Для Ричарда брошюра была нечистой и отдавала большим пороком, чем грегорианская ересь, называвшая вампиров дьявольским отродьем. Его благородство, думал Ричард, обеспечено тем, что собственный вампиризм и вампиризм обращенных основан на любви и страсти, а не на холодном расчете таких людей, как Ноэл Кордери.
Досаду и горечь можно было устранить только одним способом. Он пошел в спальню – самую роскошную часть виллы, которую ему предоставили в Неаполе. Там позвал самого молодого из слуг, русого, с голубыми средиземноморскими глазами, который однажды станет красивым рыцарем-вампиром.
Ричард, изгнанный правитель Большой Нормандии по прозвищу Львиное Сердце, взял серебряный кинжал, лежавший рядом с кроватью, поднял его на уровень глаз, отразившихся в блестящем лезвии. Глаза его обращали на себя внимание медным цветом, в отличие от типичных для вампиров карих глаз.
«Огненные глаза, – сказал он про себя. – Смелые глаза. Глаза героя, человека, рожденного править».
Князь мягко облизал губы, предвкушая сладкий вкус теплой крови.
3
Ноэл Кордери сидел на треногом табурете, наблюдая за котлом, кипевшим на огне.
Он находился в комнате без окон, со скамьями вдоль стен, уставленными кувшинами, перегонными кубами, лампами, подсвечниками, зажимами и напильниками.
Это была типичная каморка алхимика, если не учитывать вещей, не характерных для таких мест: клеток с шумными собаками и большими коричневыми крысами, грызущими проволочную сетку; швабр и аммиака для уборки; микроскопа на столе. Но было и другое, что случайный наблюдатель мог принять за свидетельство занятий еще более мрачными делами: трупы для вскрытия, удаленные хирургами конечности, бутыли, склянки, кувшины, кубки, тыквенные бутыли, бурдюки, заполненные кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140