– Я знаю ваше мнение об этом. Вы уже говорили мне о нем – и не раз.
– Мой друг, это рассуждения разумного человека, построенные на основе логических предпосылок. И я вновь советую вам, не поддавайтесь горю – даже если ваш дом действительно посетил вампир. Отрицайте его! Вернее, сражайтесь с ним! Самосохранение – это величайший закон природы, внедренный в наши сердца, так что смело берите его себе в помощники.
– Я попытаюсь следовать вашему совету, – со вздохом ответил Генри. – Хотя сейчас мне скорее нужна помощь религии, чем методы по укреплению духа.
– Но укрепление духа – это и есть религия.
– Разве?
– Так считают многие адепты, и я согласен с ними. А если в религиозных текстах вы найдете какие-то противоречия моим словам, то отнеситесь к ним, как к аллегориям.
– Но, мистер Чиллингворт, я не могу отрекаться от возвышенных истин Писания. Пусть они будут непонятными для меня. Пусть они будут казаться мне странными и надуманными. Но они священны, и я не имею права относиться к ним, как к аллегориям. Мой разум тоже иногда не соглашается с ними, однако это законы Неба.
Такой неоспоримый аргумент оставил доктора без слов, хотя он слыл отчаянным спорщиком и любил посмеяться над догмами мировых религий – особенно, когда они шли вразрез с его философией превосходства человеческого разума. Тем не менее, слова Генри заставили замолчать этого прирожденного скептика – и не потому что он питал отвращение к набожной глупости других людей. Просто доктор честно признал свое поражение в диспуте, и ему больше нечего было сказать.
К тому времени они подошли к особняку, и мистер Чиллингворт, будучи порядочным и ненавязчивым человеком, попрощался с братьями и мистером Маршделом. Перед тем как уйти, он пообещал им вернуться утром, чтобы еще раз проверить состояние Флоры. Генри и Джордж по настоянию Маршдела отправились домой. Было видно, что посещение склепа произвело на юношей глубокое впечатление и ввергло их в пучину беспросветного отчаяния.

Глава 9
Ночные события. – Второе появление вампира. – Пистолетный выстрел

Несмотря на добровольное согласие довериться заботе матери и собственной храбрости, Флора после ухода братьев почувствовала куда больший страх, чем ожидала. Ею овладело предчувствие, что вечером с ней может случиться беда – еще хуже прежней.
Раз за разом она ловила себя на том, что тихо шепчет фразу:
– Как бы мне хотелось, чтобы они вообще не уходили.
Ее мать тоже ощущала неловкость и страх. Миссис Баннерворт понимала, какой жалкой защитой она была для своей прекрасной дочери. Одна лишь мысль, что ужасный гость может вновь появиться, лишила ее тех малых сил, которые она имела.
– Они обещали вернуться через два часа, – успокаивала ее Флора, – и эти два часа скоро пройдут.
Однако в сердце девушки жила и другая надежда, которая придавала ей уверенность. Эта надежда произрастала из плохого семени, показывая собой, насколько сильно ум Флоры полагался на ужасное суеверие о сверхъестественных существах. Ее рассуждения были следующими: мужчины покинули особняк в девять вечера и сказали, что вернутся в одиннадцать, а вампир в прошлый раз появился намного позже.
– Он пришел после полуночи, – шептала она. – Возможно, ему нельзя появляться раньше. Возможно, до этого времени он не имеет силы охотиться за людьми, и, значит, я буду в полной безопасности.
Флора отказалась ложиться в постель до возвращения братьев, и они с матерью заперлись в маленькой комнате, которая использовалась для завтраков и имела окно с видом на лужайку. Дубовые ставни на окне были надежно закрыты перед уходом мужчин в их секретный поход, результат которого, будь он известен Флоре, только добавил бы ужаса ее напуганному сердцу.
Но она не ведала о нем, и слава Богу, поскольку ее мысли и без того находились под гнетом воображаемых страхов. Флора ждала одиннадцати часов, а в это время ее братья собирали новые доказательства о чудовищной реальности вампира. И несчастная девушка зря принуждала себя к наивной вере в то, что он был лишь видением ее сна.
Братья и мистер Маршдел ушли около девяти вечера и обещали вернуться к одиннадцати. Услышав, как часы, стоявшие в холле, пробили десять, Флора облегченно вздохнула. Им осталось ждать полсрока.
– Дорогая, – сказала мать, – ты выглядишь, как прежде.
– Неужели, матушка?
– Да, ты снова стала сама собой.
– Ах, если бы я могла забыть…
– Дорогая Флора, время – дивный лекарь. Вскоре твоя хворь пройдет, и ты перестанешь вспоминать о ней.
– Надеюсь, так оно и будет.
– Можешь быть в этом уверена. Генри считает, что через день-другой все случившееся прояснится, и мы найдем разумную разгадку, соответствующую обычной природе вещей.
– О, я буду молиться об этом. Мой брат разбирается в таких делах лучше меня, и мне остается лишь полагаться на его суждение. Каждый раз, когда он успокаивает меня, я теряю часть того ужаса, который проник в мою душу.
Внезапно Флора положила ладонь на руку матери и встревоженно сказала:
– Прислушайтесь, матушка.
Миссис Баннерворт побледнела от страха.
– К чему прислушаться, милая? – спросила она.
– За последние десять минут я три или четыре раза слышала какой-то легкий шум за окном. Матушка, не дрожите так! Возможно, мне просто показалось.
Флора тоже дрожала. На ее лице появилась смертельная бледность. Она вяло поднесла руку ко лбу и едва не лишилась сознания. Мать и дочь перешли на встревоженный шепот. Их единственной темой и желанием стало скорейшее возвращение братьев и мистера Маршдела.
– Тебе будет веселее и безопаснее в компании других людей, – сказала миссис Баннерворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96