Дело не только в том, что он принадлежал к аристократии, был известным представителем высшего общества. Дело в том, что он задавал тон, совершал поступки и жил так, как, он считал, положено жить и поступать людям его положения. Его кредо было: «Я – седьмой граф, я – аристократ, следовательно, могу поступать так, как мне нравится, и моя особа неприкосновенна». В течение нескольких дней после убийства в благоговейном страхе пребывали и следователи, и его друзья. Кроме того, это было не обычное убийство, какое, например, происходит во время охоты, а ужасающая кровавая бойня. Его жена с открытыми ранами головы, которые, как она сказала, нанес он, попала в больницу. Друзья Лукана видели кровь на его брюках, но они не могли, не хотели поверить, что это насилие было делом его рук. В те первые дни, и даже в первые недели, ему удалось ускользнуть. И смог он это сделать только лишь потому, что обладал особым, действующим как гипноз даром убеждения. Похожий случай, происшедший еще до вашего рождения, – это бегство предателей Макли-на и Бёрджесса. Маклин особенно гордился своей принадлежностью к высшему обществу (хотя на самом деле он был никем), так что, когда стали известны сообщенные министерством иностранных дел факты, все замерли. Эти двое смогли бежать по одной причине: им удалось внушить окружающим мысль о своем превосходстве.
Лейси внимательно слушала. Доктор Джозеф Марри, так звали этого человека, еще продолжал свою посвященную прошлому лекцию, а у нее уже созревал план, который, она надеялась, должен был ей очень помочь.
– Вы говорите, что если бы вы перенеслись в то время… – начала Лейси.
– Да, я бы сразу включился в расследование. Я уверен, что смог бы его схватить. Полиция проявила страшную медлительность. Она не смогла справиться с друзьями, которые укрывали и подстрекали Лукана к бегству. Она привыкла иметь дело с преступниками из низов общества, на улицах и в меблированных комнатах в районе Мэйфэр и Сохо. Искусные ловцы мелких жуликов, полицейские оказались бессильны перед помехами, которые чинили им сливки общества. Строго говоря, они не были подобострастны, совсем нет, они были нерешительны, не знали, что и подумать. Когда один из друзей Лукана воскликнул: «Боже мой, хорошую няньку сейчас так трудно найти!» – полицейские приняли это за граничащее с жестокостью бессердечие, а не за увертку самого дурного свойства. И все в таком же духе. Я бы знал, как поступить непосредственно в ночь убийства. Я не испытывал бы, поверьте мне, Лейси, растерянности.
– Еще не слишком поздно, – сказала Лейси.
– Что?
– Вы еще можете найти его, – с воодушевлением пояснила Лейси. – Я хочу с ним поговорить, только и всего. Я не собираюсь передавать его в руки полиции. Мне кажется, он жив.
– Возможно. Я лично верю в правосудие, но…
– Можно представить, каким могло быть правосудие в таком случае, – воскликнула Лейси.
Джозеф Марри улыбнулся:
– Вы совершенно правы. Наказание никогда не соразмерно преступлению. Все книги и статьи на эту тему – их целые горы – признают, что если Лукан и виновен, то отчасти. Я склонен согласиться с теорией – вы найдете ее в книге Марнхема – о существовании сообщника, наемного убийцы. Если это так, то убийца все еще на свободе. Должен сказать, это исключительно разумная теория. И если она найдет подтверждение, станет понятен целый ряд факторов, как они ни малочисленны.
– Вы поможете мне начать его розыск?
– О нет! Не сейчас.
– О да. Именно сейчас, доктор Марри, – сказала хорошенькая Лейси. – Сейчас, – повторила она.
– Вы можете называть меня Джо, – предложил он.
– Джо, – повторила она, – сейчас.
Джо был младшим сыном в богатой семье. Теперь ему было шестьдесят с небольшим. Не слишком высокого роста, довольно стройная фигура. Еще когда он преподавал в Кембридже, его молодая жена умерла, и после ее смерти он так и не женился. Марри был прирожденным и страстным зоологом и, по сути дела, с позиций зоолога проявлял интерес ко многим людским делам, не имеющим отношения к его личной жизни. По тому, как он говорил о Лукане, чувствовалось, что он относится к нему как к своеобразному экземпляру фауны. К какому биологическому виду принадлежал Лукан? Марри тем более хотелось бы это знать, поскольку в молодости он был другом Лукана. Как он сожалел теперь, что никогда подолгу не говорил с Луканом ни о чем, кроме баккара, игры в кости, покера, очко («двадцать одно») и предполагаемых результатов последнего заезда на скачках. Теперь, вспоминая это, он понял, что прежде, в сущности, не думал о Лукане. Поэтому, когда разразился скандал и Лукан не счел возможным предстать перед судом, чтобы снять с себя обвинения, Джо решил, что лорд мог быть чрезвычайно неуравновешенным человеком и далеко не все его знакомые знали об этом. Наверное, размышлял Марри, эта особенность навела Лаки на мысль имитировать сумасшествие. А может, он и правда был немного не в себе. Так что бессмысленно ожидать, что такой субъект изменится в лучшую сторону – горбатого только могила исправит.
– Знаете, – сказал Марри, – у лорда должен был быть сообщник, профессиональный убийца.
– Почему вы так думаете?
– Я знал Лукана. Не близко, но вполне достаточно. Мы в одно время учились в университете. У него практически не было воображения. Теперь вспомните, что он писал своим друзьям и что говорил по телефону своей матери в ночь убийства. Лаки утверждал, будто, проходя мимо дома на Лоуэр-Белгрейв-стрит, где жили его жена и дети, он с тротуара увидел в подвале человека, напавшего на его жену, и бросился на помощь. Вот почему Лукан оказался весь в крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39