– Передайте вино, – попросил Хьюберт.
Паулина Фин нарядилась в шелковое платье лавандового цвета, Хьюберт – в темно-фиолетовую рубашку тонкого хлопка и дорогие на вид джинсы. На фуршетном столе у стены столовой красовались деликатесы на серебряных и хрустальных тарелках.
Катберт попробовал мусс из лососины и сказал Паулине:
– Сегодня у вас роскошный стол.
– Он хотел сказать «изобильный», – объяснил Хьюберт, только чтобы напомнить, кто в доме хозяин.
– Это лишь видимость изобилия, – настороженно сказала Паулина, размышляя о том, что их частный рог изобилия неминуемо иссякнет.
– Но что такое изобилие, как не его видимость? – возразил Хьюберт.
– Я бы сказал, – заявил Джерард, – что разница очень, очень существенная.
– Как вы остроумны! – воскликнул Хьюберт.
– Не понимаю, – покачал головой молодой священник, – почему я остроумен?
– Если вы воображаете, будто видимость может изобразить реальность в неверном свете, то вы ошибаетесь. Видимость – и есть реальность.
– Ну хватит, Хьюберт, – вмешался Катберт. – Паулина просто сказала, что у вас видимость изобилия. «Видимость», вы ведь так сказали, Паулина?
– Да, именно так, – подтвердила Паулина. – Хьюберт знает, что я имею в виду.
– Это пошлая точка зрения, – поморщился Хьюберт. – Сегодня у нас изобилие.
– Но ваше изобилие не соответствует представлениям каждого человека, – рискнул возразить Джерард. – Я хочу сказать, не слишком ли субъективной получается ваша реальность? Человеческие представления могут различаться очень сильно.
– Реальность вообще субъективна, – снисходительно объяснил Хьюберт. – Несмотря на то что утверждает ваша религия, она, как, впрочем, и все остальные, основана исключительно на индивидуальном восприятии видимого. И Другой реальности не существует.
– Попробуйте склонить на свою сторону хотя бы одного физика, – предложил Катберт, ерзая на стуле.
– Со мной согласны самые передовые ученые. Между прочим, почти все они склоняются мистике. Как и я.
– Давайте есть, – предложила Паулина. – Берите тарелки и угощайтесь.
– Все выглядит очень вкусно, – сказал Джерард, последовав ее предложению. – Паулина, вам очень идет это платье.
– Оно новое, – похвасталась секретарша.
– Мэгги вернулась с отдыха? – поинтересовался отец Катберт у Мэлиндейна – осторожно, будто вступив на минное поле.
Хьюберт не ответил, а вместо этого поманил гостей к еде – к великолепному выбору мясных закусок и достойному выставки разнообразию салатов. Когда все снова расселись за стол, он достал еще одну бутылку вина и принялся его расхваливать приглушенным от благоговения голосом.
Сентябрь перевалил за половину, но летняя жара не торопилась оставлять окрестности Рима даже ночью. Неми обдувал легкий ветерок с холмов, но его не хватало на то, чтобы содрогнулись огоньки свечей на обеденном столе.
– Великолепно, – заявил Катберт. – Восхитительное вино.
– Восхитительное, – повторил за ним Джерард.
– Кстати, насчет Мэгги, – настаивал Катберт, – от нее что-нибудь слышно?
– Ни слова, – ответила Паулина, которая после бокала вина сделалась общительнее. Со следующим бокалом общительность грозила перейти в словоохотливость. – Она написала, когда уезжала из Неми. В письме пересказала все, что запланировала на месяц. Сейчас Мэгги должна быть в Америке, но мне что-то не верится. Она наверняка еще в Италии. Хочет, чтобы мы съехали до октября, но…
– Паулина! – оборвал ее Хьюберт. – Вам не кажется, что высокоученым отцам могут наскучить эти досужие сплетни?
– Нет-нет, – возразил Катберт, – нам вовсе не скучно.
– Катберт, вам удобно на вашем стуле? – поинтересовался Хьюберт.
– Что? Ах да, конечно, мне очень удобно, спасибо за заботу.
– Дело в том, что Катберт, – начал объяснять Джерард, – часто не находит себе места, когда ему приходится облекать мысли в слова, в зависимости от эмоциональной напряженности темы по отношению к тем границам выражения, которые свойственны процессу вербализации.
– Понимаю, – аристократично кивнул Хьюберт, одновременно поднимая бокал темно-красного вина. Сделав глоток, он уставил блаженный взгляд в одну точку над головой Паулины.
– Я вовсе не занудствовала, – сказала Паулина. – Просто сказала, что Мэгги… Между прочим, не забывайте, я в жизни ее не встречала… Так вот, Мэгги просто-напросто испорченная богачка. У нее с Хьюбертом было джентльменское соглашение, а она…
– Мэгги не джентльмен, – вмешался Хьюберт, – и, пожалуйста, Паулина, не нагоняйте тоску и не переходите на личности.
– А о чем же еще разговаривать? – удивилась Паулина. – Газеты все читают, новости тоже слушают, по-моему, скучно обсуждать то, что и без того всем известно. Мэгги держит нас за горло и в то же время жарится на пляже. А у нас осталось всего две недели…
– Хватит, Паулина! – громко оборвал ее Хьюберт.
– Мы не можем вам помочь? – поинтересовался Катберт. – Мэри, ее невестка, просто очаровательна. Может, с ней стоит поговорить? Знаете, Джерард в начале августа был с ними на Искии и…
– На Искии? – перебил Хьюберт. – Разве они собирались не на Сардинию?
– Мэгги передумала, – объяснил Джерард. – Мэри пригласила меня изучить экологические легенды Искии. Некоторое время я пожил с ними. Должен признать, там сохранилось достаточно рудиментов культа природы. Мэри даже составила список суеверий и обрядов, доживших до наших дней. Конечно, все местные жители – настоящие католики, ничего плохого об их вере я не могу сказать. Эти крестьяне – истинные католики.
– Только поклоняются духам деревьев и моря, – съязвил Хьюберт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64