Летиция понятия не имела, что Паулина фактически содержала Хьюберта. Это она оплатила счет за электричество и наполнила бензобак автомобиля, чтобы было на чем отвезти стул в Рим и обратно.
В общем, Паулина молчала и не собиралась поддерживать разговор о документах. Во-первых, в письмах, с которыми она возилась, не было ничего, что подтвердило бы притязания Хьюберта, а во-вторых, сейчас она не желала поддерживать хозяина даже простым кивком. Хьюберт, в очередной раз решивший про себя, что Паулина – окончательная тупица, объяснил:
– Паулина разбирает документы. Я уже запросил новые, очень важные свидетельства в Англии и на Мальте. Мы, Мэлиндейны, долго жили на Мальте.
– Звучит любопытно, – ответила Летиция.
– Это на самом деле очень любопытно, – кивнул Хьюберт. Ему вспомнилось, что однажды он уже слышал эти слова, в детстве, в день Благовещения, когда две его тетки проходили мимо окна. «Звучит очень любопытно» – это сказал викарий. Он стоял у окна, перекатываясь с пяток на носки и обратно, а мама что-то вышивала в кресле рядом. Тетки были без шляпок, чего в те времена истинные леди себе не позволяли. Однако, будто этого было не достаточно, еще и их седые волосы были коротко стрижены и не причесаны. Они держались за руки и шли, не замечая никого вокруг, а мама сбивчиво объясняла викарию, что ее золовки убеждены, будто «Мэлиндейн» – это искаженное «maligne Diane», что на старо-французском означает «грозная Диана». Поравнявшись с окном, тетки даже не удосужились повернуть головы.
– Они идут на Хампстедскую пустошь, ходят туда каждое Благовещение, – добавила мама, не отрываясь от вышивки. – Там они зажигают костер и возносят молитвы богине Диане. Думаю, у них есть и другие ритуалы. Вот увидите, когда-нибудь их арестуют. Мой бедный муж ничего не может с ними поделать.
– Звучит очень любопытно, – ответил на это викарий.
– Это на самом деле очень любопытно, – ответила мама. – Но, видите ли, меня это беспокоит из-за мальчика.
– У них есть на что жить? – поинтересовался викарий, разглядывая залитый солнцем тротуар.
Причуды тетушек упоминались в нескольких сохранившихся письмах. Хьюберт наткнулся на них пару лет назад в Париже, копаясь в старой корреспонденции в поисках того, что стоило бы упомянуть в мемуарах. С тех самых пор мысль о двух брошенных тетках, одна из которых успела благополучно умереть, прочно обосновалась в его голове. Возможно, еще тогда Хьюберта посетило предчувствие того, что Мэгги отступится от старого друга. Однако в то время Мэгги была полностью в его власти. Это он убедил ее обзавестись недвижимостью на берегах Неми, «где моя прародительница Диана возлегла с римским императором». Не у каждой женщины был друг, который мог заявить подобное. Мэгги послушно купила два дома и построила третий специально для Хьюберта. Тем временем она увлеклась симпатичным молодым полицейским, пробовавшим себя на сцене – это бедствие было прямым следствием вереницы молодых людей, сменявших друг друга в постели Хьюберта.
Все детали покупки земли и строительства Мэгги излагала по телефону. Она говорила на том капризном прихотливом жаргоне, который сложился в среде тех, кто, проснувшись и позавтракав, к примеру, в Монте-Карло, летит в Венецию, где идет на званый обед, следующим вечером слушает оперу в Милане, потом летит в Португалию поиграть в гольф, а на выходные – еще куда-то. «J'ai compris – toute а Nemi – un avocat Понимаю – здесь, в Неми, – адвокат (фр.).

… Да-да, Данте де Лафуко звонил, да, конечно. Что значит «мой форменный любовник», Хьюберт? Il йtait gendarme, c'est vrai mais, mais Да, он был полицейским, но… (фр.)

… Ну и что? Зато он красавчик. Надо же мне с кем-то спать, je dois – ma vie… Va bene, va bene, Хьюберт, ma cosa vuoi, tu? Я tuoi ragazzi Я должна – моя жизнь… Хорошо, хорошо… это мое дело… твоих мальчиков… (фр., ит.)

… Послушай, я о твоих мальчиках ни слова не говорю, правильно? Хьюберт, после стольких лет pensando che siamo sempre d'accordo …я думала, мы друг друга понимаем… (ит.)

… Слушай, мне пора бежать. Служанка собрала вещи». Мэгги всегда путешествовала со своей служанкой, а теперь, правда, ненадолго, до первой ссоры, еще и с собственным полицейским.
Тем временем фантазия Хьюберта превратила теток в полубожественных созданий. Они «расплодились» – у Мэлиндейна в голове сложилась полная генеалогия, в его воображении вокруг пары тетушек столпилось множество возникших из ниоткуда предков. Хьюберт начал переписываться с оставшейся в живых теткой. Она давно впала в детство и доживала свой век, утешаясь тем, что обожаемый племянник разделяет веру всей ее жизни. Однажды в Париже Хьюберт привел тетку к Мэгги. Там были ее сын Майкл и Мэри, на которой он вскоре женился.
– Благодаря нашей прародительнице Диане мы сильно отличаемся от других людей, – заявила тогда тетка. – Поэтому ни я, ни моя сестра не вышли замуж. И Хьюберт тоже навсегда останется холостяком.
Сейчас он сидел на террасе виллы в Неми, полностью убежденный в своем происхождении. Можно прямо и честно сказать, что он верил в него. Правда, способности верить во что-либо у Хьюберта были весьма ограниченны. Он давно привык к тому, что в его поступках не бывает искренности, и сожалел об этом не сильнее, чем о давно вырезанном аппендиците.
– Документы… – протянул он. – Да. Разумеется, они существуют. Паулина приводит их в порядок.
Летиция отвернулась от Хьюберта, сидевшего к ней вполоборота, и тревожно прислушалась к тому, как продолжал бушевать Курт.
– Вы справитесь с ним? – спросила она.
– Конечно, не волнуйтесь, – заверил ее Хьюберт. Паулина налила себе еще шерри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64