она все подозревала, что Одинцов как-нибудь потихоньку обижает зятя (почему-то она взяла себе в голову, что Меньшенин безответный и беспомощный человек), и она добросовестно старалась ничего из происходящего в доме не упустить. Поставив кофейник, чашки и вазочку с сахаром, она явно не торопилась уходить, хотя Одинцов уже дважды строго взглянул на нее.
– У нас серьезный разговор, – заметил наконец он, и Степановна, одарив его холодным и даже высокомерным кивком, удалилась, всей своей округлой спиной и даже затылком выражая незаслуженную обиду и недоумение; сдерживая усмешку, Меньшенин разлил кофе по чашкам.
– Очень редкий тип женщины наша домоправительница, – сказал Одинцов, растягивая губы в скупой улыбке. – Ну, да Бог с ней… Она меня всегда почему-то недолюбливала, в ее домашней стратегии противовесом мне сначала была Вера, затем сестра, а вот теперь она перенесла свою привязанность на вас. Нелегкое испытание, смотрите.
– Ничего, – бодро отозвался Меньшенин, – выдержим…
– Я хотел спросить у вас, Алексей, кое о чем. – Одинцов придвинул к себе чашку с кофе, помедлил. – По поводу ваших новых идей и планов научной работы до меня доходят очень противоречивые слухи. Не могли бы вы сами познакомить меня… хотя бы с основными положениями… А то как-то даже неудобно, меня спрашивают, а я ничего не могу сказать. Кроме того, вы член ученого совета…
– Я и сам пока еще мало что могу понять, – прихлебывая кофе, ответил Меньшенин, вскидывая глаза на шурина, ощутившего в этот момент нечто вроде неожиданной слабости и даже легкого головокружения.
«Прежде всего имеем поклониться Триглаву, – начал как-то чуть-чуть нараспев Меньшенин с легкой усмешкой, но глаза у него разгорались и становились глубже и пронзительнее, – а потому поем ему вечную славу, хвалим Сварога, деда божия… Зачинателю всех родов; он вечный родник, что течет во времени из своего истока, который никогда и зимой не замерзает. Пьющие ту живую воду, „живихомся“… Пока не попадем до его райских лугов.
И богу Перуну, громовержцу, богу битвы и борения… который не перестает вращать коло (круг) жизни в Яви и который ведет нас стезей правды до брани и до великой тризны о всех павших, что идут к жизни вечной до полка Перунова…
И богу Свентовиду славу поем, он ведь бог Нави и Яви, а потому поем песни, так как он есть свет, через который мы видим мир и существует Явь. Он нас уберегает от Нави, ему хвалу поем, пляшем и взываем, богу нашему, который землю, солнце и звезды вершит… отречемся от злых деяний наших и течем к добру… ибо это великая тайна, Сварог – Перун есть, и Свентовид. Те два естества отрождены от Сварога и оба Белобог и Чернобог борются, Сварог же – держит, чтобы Свентовиду не быть поверженному… и тут ждет отрок, отверзающий те ворота, и вводящий в него, – то прекрасный Ирий (рай), и там река течет, которая отделяет Сварога от Яви, а Числобог учитывает дни наши, говорит богу свои числа, быть ли дню Сварогову или же быть ночи… Слава богу Перуну огнекудру, который стреляет на врагов и верного ведет по стезе, он есть честь и суд винам, так как Золоторун милостив и праведен есть». – Меньшенин замолчал, лицо у него стало еще строже, и он, скрывая волнение, небрежно допил остывший кофе и спросил:
– Вижу, я вас несколько озадачил?
– Честно признаться, я никогда не встречал подобного текста, – с легкой завистью к молодости и увлеченности зятя, подтвердил Одинцов. – Откуда?
– В том и корень! Трудно объяснить, еще труднее поверить. – Легким рывком освободившись от обволакивающего уюта низкого удобного кресла, Меньшенин прошелся по кабинету. – Да, труднее всего поверить… По утверждению моего знакомого, текст из древней языческой славянской книги. – Остановившись и представляя собеседнику возможность вдуматься и глубже осознать важность услышанного, он опять, посмотрел с легкой выжидающей усмешкой, но Одинцов, хотя все сразу понял, недоверчиво оттопырил нижнюю губу, что у него всегда указывало на интенсивную работу мысли.
– Что же, новый, досель никому не известный источник? – спросил он, глядя прямо в глаза зятю с поощрительной недоверчивостью.
– Разве главное в этом? Источник! Источник! – не стал томить его Меньшенин, с неприятной чуткостью отмечая начало нового противоборства. – Пусть даже подобного фантастического источника пока – заметьте себе! – пока и не найдено… Что с того? Неизвестность-то остается!
Улыбка погасла на лице Одинцова.
– Опять вас, Алексей, к пропасти влечет, – поморщился он, не скрывая недовольства и раздражения. – Характер у вас! Вы же знаете мою любознательность… Что же это все-таки за источник, и что он дает нового в сравнении с тем, что уже есть?
– Очень многое… Хотя бы прибавляет к истории славянства еще три-четыре тысячи лет, дает возможность восстановить историю именно племени русов, по крайней мере, с середины первого тысячелетия до нашей эры, дает им письменность намного раньше Кирилла и Мефодия и дает возможность проследить истоки знаменитого «Слова»…
– Блаженны страждущие! – почти театрально воскликнул Одинцов. – Ну, простите великодушно, это может быть всего лишь умной мистификацией!
– Все может быть, – спокойно согласился зять. – Мир полон случайностей. Даже и в этом я вижу глубокую закономерность. Неужели вы всерьез думаете, что «Слово», исполненное величайшего трагизма и поэтики, появилось на пустом месте? Под его вдохновенными строками – тайна, ощущается глубочайший культурный слой, нам неведомый, языческая эпоха в жизни славянства… Кстати, «Влесова книга» и посвящена истории народа русов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84