В конторе Хорсфолл сидел спиной к двери. Услышав звонок, он мимоходом глянул на свои часы, но кроме того никак не отреагировал.
Брайан дернул за рычаг снова.
– Спокойной ночи!
Никакой реакции.
Часы дотикали до девятнадцати минут пятого.
Блям.
– Спокойной ночи!
Никакой реакции.
Глядя на выходки Брайана, Рон покачал головой.
– Хоть бы придумал что-нибудь еще для разнообразия, – заметил он. – А то каждый вечер одно и то же представление.
Теперь в дело вступил Пит Фентиман: поочередно с Брайаном бил в колокол и выкрикивал «Спокойной ночи!» По толпе зрителей пробежал легкий шумок предвкушения, но часам по-прежнему явно не хотелось преодолевать рубеж девятнадцати минут.
Наконец следующий «блям» вытянул Хорсфолла к двери.
– Хватит! – рявкнул он с вершины лестницы. – Заканчиваете в четыре двадцать, и ни минутой раньше!
– Извините, – отозвался Брайан. – Я просто желал всем спокойной ночи.
Он уже позволил себе сунуть рабочую карточку в компостер и занес руку над рычагом колокола.
– Давайте же, часы, – сказал он. – Пошевеливайтесь.
Прозвучал щелчок, и над всем двором разнесся рев радости.
– Ладно, – сказал Хорсфолл. – Свободны.
Двор пришел в движение – в конце работы отмечались почти пятьдесят человек. Несмотря на общее количество, процедура текла довольно упорядоченно, поскольку все знали, кто перед кем и кто за кем. В стойке, конечно, уже лежало несколько карточек: некоторым счастливцам удалось слинять пораньше. Большинству же пришлось дожидаться своей очереди, и я свою карточку отметил лишь в половине пятого.
– Потому нам и разрешают брать десять минут от восьми часов, – объяснил я Джонатану. – Официально считается, что это время на парковку, хотя на самом деле – на пробивку карточек.
– А эти десять от восьми – то же самое, что ранняя сомнительная?
– Ты имеешь в виду «раннюю увольнительную».
– Ой, да, извини. Ранняя увольнительная.
– Нет, не то же. Карточку отмечают, когда пора уходить с работы. Ранняя увольнительная – когда еще не пора.
– Но я все равно карточку не могу отметить, – сказал он. – У меня нет карточки.
– Можешь, – сказал я. – Мы с тобой – в одном экипаже, потому и карточка у нас с тобой одна. Как только выучишь, что тебе делать, мы сможем пробивать ее в самом начале десяти минут.
– А, понятно, – пробормотал он с прежним недоумением на лице. – Кажется.
Пока Джонатан брел к центральной проходной, я понял, что парнишке в первый день досталось: мало того, что пришлось учить маршрут, но еще и знакомиться с разными депо, а у каждого – свои особенности. И в то же время я понимал, что скоро он ко всему привыкнет и через несколько дней одного и того же распорядка войдет в колею.
Тем не менее я сильно удивился, когда на следующее утро пришел и увидел, что наш «УниФур» уже стоит у рампы с работающим двигателем. Быстрого взгляда в кабину хватило, чтобы понять: печку включили и греет она очень мило. Затем появился Джонатан.
– Я сходил к Артуру за ключами, – сообщил он. – Поэтому решил, что неплохо бы ее завести и подогнать к рампе.
– О… э-э… молодец, – сказал я. – И он тебе дал ключи нормально, да?
– Да, – ответил Джонатан. – Без проблем. Мы даже славно поболтали.
– С кем? С Артуром?
– Ну.
– О чем?
– Обо всем. В Схеме он, кажется, с самого начала. Говорит, что определяет, кто на каком маршруте стоит, по тому, во сколько возвращают ключи.
– Похоже на Артура.
– И насколько я понял, на тех, кто уходит пораньше, он смотрит очень косо.
– Да, – сказал я. – Он сторонник полного рабочего дня.
– Кстати, – Джонатан помахал рабочей карточкой. – Я ее уже отметил, чтобы ты не тратил время.
– Спасибо. – Я взял карточку, которую он уже начал заполнять. – А баранку весь день крутить не хочешь?
Едва я это произнес, как понял, что замечание мое прозвучало необязательно и грубо. К счастью, Джонатан не расслышал, поскольку в тот момент к нам на погрузчике подъехал Крис Дарлинг.
– Вам сегодня шесть поддонов, – объявил он. – Все в «Блэквелл».
– Нормалёк, – ответил Джонатан, не успел я и рта раскрыть. – Лену будет чем заняться.
И в следующий миг он уже откатил дверь и принялся надзирать за тем, как Крис ввозит внутрь первый поддон. Ощущая собственную избыточность, я направился в кафе за чаем и пончиками. За столиком, наслаждаясь полным завтраком, сидел Стив Мур.
– Никак сачкуешь? – спросил я. – Восемь уже было.
– Это ничего, – ответил Стив. – Времени у меня много. Присядешь?
– Нет, спасибо. Мне через секунду ехать.
Я оглядел его столик. Там стояли не только тарелка яичницы с сосисками, грибами, помидорами, кровяной колбасой, фасолью и картошкой, но и хлеб с маслом на отдельной тарелочке, а также баночка конфитюра, тосты, чайник чая, чашка с блюдцем, молоко, сахар и лежали три разные газеты. Похоже, Стив окопался здесь надолго.
– Устраиваются же некоторые, – сказал я. – Сначала я вижу, как ты разъезжаешь по каким-то закоулкам, будто так и надо, а теперь устроил тут себе личную кормушку и перевариваешь международное положение.
Стив потянулся и расплылся в улыбке.
– А что? – зевнул он. – Поработай в Схеме с мое, так и привилегии какие-то заслужишь.
– Чем же ты занимаешься?
– О, сам знаешь. Немного того. Немного этого. Пользу приношу.
Стив это изрек с таким самодовольством, что меня это навело на мысль: он не расположен выдавать подробности той проделки, которую замыслил. А в том, что это проделка, я не сомневался. Ни один водитель не может рассиживать в кафе в восемь часов утра без законного на то основания. У Стива, со всей очевидностью, такое основание имелось, но он об этом помалкивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47