Дверь широко открылась:
– Ты почему так долго? – услышал я женский голос. Голос принадлежал женщине лет двадцати восьми, на несколько лет моложе, чем Руди и я. Ее черные волосы, перевязанные белой лентой, падали сзади на шею. Ее глаза были усталыми, очень усталыми.
– Милая, – сказал Руди. – Я сделал все так быстро, как мог.
– Ты не сделал это достаточно быстро, – произнесла Маделайн. – Бетти мертва.
Я стоял позади Руди и поэтому не мог видеть его лица. Он отступил назад на несколько шагов, однако я мог представить, что творится у него на лице.
– М-м-мертва? – пробормотал он. – Бетти? Мертва?
В прихожей наступила такая тишина, что, казалось, слышно было биение сердца, затем я прошел следом за ним в комнату. Мебель была старой, но в доме было уютно и чисто.
Руди закрыл лицо руками. Маделайн сидела в кресле напротив него, на ее лице не было слез.
– Самоубийство? – спросил я ее.
– Нет, – ответила она. – Минут десять назад позвонили из полиции. Они нашли ее в Йонкерсе. Они сказали, что она... она была задушена.
Руди внезапно поднял голову:
– Маделайн, это Курт Кеннон. Курт, это моя жена.
Она пробормотала приветствие. Я кивнул, и в комнате воцарилась тишина. Маделайн долго смотрела на меня и затем сказала:
– Я все еще хочу, чтобы вы нашли его, мистер Кеннон.
– Ну, полиция, возможно...
– Я хочу, чтобы вы нашли его. Я хочу, чтобы вы нашли его и сделали из него котлету, а затем вы можете отдать его в полицию. Я заплачу вам, мистер Кеннон. – Она поднялась и прошла на кухню. Я слышал, как она передвигает что-то в кухонном шкафу. Затем она вернулась обратно с пачкой банкнот. – Мы копили их на новую машину, – сказала она. – Я отдам это вам. Все. Только найдите того, кто совершил это с Бетти. Только найдите его и искалечьте, если сможете. Найдите его, мистер Кеннон. – Она замолкла и протянула деньги: – Возьмите.
– Оставьте их при себе, – сказал я. – Я попробую найти его, но если найду, он отправится прямо в полицию.
У нее задрожала нижняя губа, и из глаз потекли слезы, слезы, которые она так долго сдерживала. Я вышел в прихожую с Руди и шепотом спросил:
– Где она обычно бывала? Кого из здешних ребят ты расспрашивал?
– Здесь, на Бурк-авеню есть кафе-мороженое, там в основном собираются ребята из соседних дворов. Кафе называется «Росинка». Ты, наверное, представляешь, как оно выглядит. Мне кажется, она чаще всего бывала там.
– Хулиганье...
– Нет, не думаю. Постой, я дам тебе адрес. – Он выудил из бумажника листок бумаги. На нем шариковой ручкой был нацарапан номер и название улицы. Я прочитал адрес и смотрел на листок до тех пор, пока не запомнил его. Руди положил его обратно в бумажник. – Они выглядят хорошими ребятами.
– Да, – поддержал я его. – Чтобы задушить девушку, надо быть хорошим парнем.
– Дай мне знать, как пойдет расследование, Курт.
– Хорошо, Руди. А теперь тебе лучше вернуться к жене.
Я принялся искать место, о котором узнал от Руди. Это оказалась маленькая, узкая лавчонка, расположенная между двумя зданиями. В этом пространстве уместнее выглядела бы мастерская портного, занятого шитьем кулис, чем кафе-мороженое.
Но здесь располагалось именно кафе-мороженое. И это не вызывало сомнений. Слово «Росинка» было намалевано на стекле витрины, к тому же рука художника-любителя изобразила ложку, с которой скатывался гигантский шарик мороженого.
Я открыл дверь, звякнул колокольчик, но его звук заглушил работающий музыкальный ящик. Я почувствовал, как мне хочется выпить. Правую часть кафе занимал прилавок со стульями. Слева – четыре кабинки, выкрашенные в красный, голубой, желтый и зеленый цвета. За прилавком стоял человек с усиками. Два подростка, притоптывая в такт музыке, сидели в дальней от двери кабинке. Я подошел к стойке и спросил:
– Вы хозяин?
Парень с усиками пересыпал орешки из банок в пестро раскрашенные пакетики.
– Да, – ответил он. – А в чем дело?
– Я пытаюсь узнать хоть что-нибудь о девушке по имени Бетти.
– Бетти, а дальше как?
Я порылся в памяти, вспоминая фамилию, которую Руди сообщил мне по дороге в Бронкс:
– Бетти Ричардс. Знаете ее?
– У меня тут много подростков ошивается, – произнес мужчина за прилавком, стараясь не просыпать орешки. – Спросите тех парнишек в кабинке, они знают лучше меня.
– Спасибо, – сказал я и направился к нужной кабинке.
Ребята не смотрели в мою сторону. Они продолжали, слушая музыку, притоптывать. Наконец один из них поднял голову. Ему было около восемнадцати. У него был самоуверенный юношеский взгляд, взгляд человека, знающего все об этом мире. Он повернулся к своему приятелю:
– Ты можешь выдать ему дайм?[Дайм – монета в десять центов.] – спросил он.
Его приятель на мгновение перестал притоптывать и посмотрел на меня:
– Нет, сегодня я не подаю, Мак, – ответил он. – Проваливай...
– Я друг Бетти, – сказал я.
– Какой Бетти?
– Ричардс.
– Ну и что? – спросил первый парнишка.
– Что насчет Бетти? – произнес второй.
– Это как раз то, что я хотел спросить.
– Я не знаю ее, – сказал первый парнишка.
А второй встал, подошел к музыкальному автомату, поставил другую пластинку и вернулся в кабинку. Обращаясь к своему другу, он сказал, словно бы еще не разговаривал со мной:
– Кто это, Боб?
– Он ищет Бетти Ричардс, – ответил Боб.
– Да-а-а? – Он изучающе оглядел меня, прикидывая, а не вышвырнуть ли меня из кафе.
Я был почти уверен, что он попытается сделать это.
– Не то чтобы я искал ее. Мне нужно кое-что узнать о ней.
– Да-а-а? А что именно?
– Как тебя зовут, малый?
– А кто спрашивает-то?
– Я спрашиваю. Курт Кеннон.
– Да-а-а?
– Да.
Минуты две мы провели, состязаясь в гляделки, и за это время парень принял наконец решение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9