– Изнасилование?
– Да, изнасилование, мистер, – ответила она, взмахнув головой и отбрасывая назад на плечи белокурые волосы. Ее глаза сузились, она подняла револьвер и нанесла удар, от которого у меня из подбородка хлынула кровь.
– Это тебе за Льва, – сказала она, отведя маленький револьвер назад, и вновь ударила меня, на этот раз я почувствовал, как у меня во рту захрустели зубы.
– Это тебе за сломанную руку!
Она опять замахнулась, и по короткой дуге револьвер устремился к моему лицу. Я выбросил вперед руку и схватил девицу за запястье, отведя револьвер в сторону. Другой рукой я наотмашь ударил ее по лицу. Я сжал ее запястье так крепко, что она выронила револьвер в мусорный бак; у нес вырвался негромкий вскрик. Я дал ей еще одну пощечину, и она отлетела к стене, открыв рот в изумлении и ужасе.
– Мы пришли сюда кое-зачем, – напомнил я.
– Ты, вшивый сукин сын, я не прикоснулась бы к тебе, даже если бы ты оставался последним мужчиной на земле.
На этот раз я ударил ее сильнее, расстегнул молнию на кожаной куртке и разорвал блузку. Мои пальцы нащупали лифчик и сорвали его. Я притянул ее к себе и прижался ртом к ее губам. Она сопротивлялась и прятала губы, но я рванул ее к себе и обхватил руками. Через некоторое время она перестала сопротивляться.
Снаружи по-прежнему завывал ветер. Я оставил ее тяжело осевшей возле стены, сунул пятидолларовую бумажку в мусорный бак и сказал:
– Скажи Льву, чтобы держал свою приманку дома. Если он пошлет ко мне еще одну потаскушку, я сломаю ему вторую руку.
Я вышел из здания. Я был раздражен, очень раздражен. Мне не нравится, когда меня обводят вокруг пальца. Я был готов найти этого Льва и действительно сломать ему вторую руку. Я был готов оторвать ее и запихать ему в рот. Вот что примерно я чувствовал... Вы идете на похороны и не собираетесь участвовать в боксерском матче. Вы не рассчитываете встретить подонков, которые вытряхивают деньги из бедного квартала. Это как монеты, которые высыпаются из автомата, продающего жевательную резинку. От этого так воняло, что мне хотелось заткнуть нос.
Я кипел от негодования и прежде, чем осознал что делаю, я уже стоял перед бакалейной лавкой О'Доннела. Я вошел, когда увидел, что за прилавком – Кит.
– Шесть банок пива, пожалуйста, – сказал я.
Она вздрогнула и подняла голову, услышав мой голос.
– Курт, – сказала она, – один из них только что был здесь.
– Что?! Где он?
– Только что вышел. Он сказал, что нам лучше, отдать деньги завтра, а не то...
– Куда он пошел? – Я был уже на полпути к двери.
– В сторону Плезнт-авеню, – ответила она. – Он одет в мягкую шляпу и зеленое пальто.
Я не ждал больше ни секунды, выбежал из лавки и направился в сторону Плезнт. Пройдя полквартала, я настиг его. Со спины он казался здоровенным парнем – высокий, плечи распирают пальто. Я догнал его и схватил за руку, завернув ее за спину.
– Привет, – сказал я. – Меня зовут Курт Кеннон.
– Эй, мужик, ты что, очумел или что-нибудь в этом роде? – Он попытался освободиться, но я крепко держал его.
– Отведи меня к шефу, – сказал я.
– Ну ты, мужик, наглеешь, – заскулил он. Я все еще не мог видеть его лица, но говорил он по-детски, словно был большим ребенком, начавшим качаться штангой.
– Ты хочешь, чтобы я оторвал тебе руку? – спросил я.
– Спокойней, мужик. Спокойней. – Он попытался повернуться, но я прижал его покрепче. – Чем ты недоволен? – спросил он наконец.
– Я не люблю вымогательства.
– А кто его любит? Мужик, ты...
Я рванул его руку, и он взвизгнул.
– Хватит болтать, – гаркнул я. – Веди меня к сукину сыну, который все это начал, или прощайся с рукой.
– Полегче, мужик, полегче. Я уже иду.
Мы пошли по Плезнт, я оставался позади него, готовый в случае чего вывернуть ему руку.
– Он здесь никого не обижает, – продолжал тяжеловес. – Он не хочет никого обижать в любом случае.
– Он уже обидел, – сказал я. – Он перерезал глотку Даггере.
– Ты не должен закладывать меня, – попросил тяжеловес. – Ты не должен меня закладывать.
– Иди!
Он шел еще довольно долго и внезапно остановился.
– Здесь, – сказал он, указывая головой. – Он здесь, наверху, но он не собирается никого обижать...
– ... вообще. Я знаю.
– Ты только не закладывай меня, мужик. Мне не надо неприятностей.
Я оттолкнул его от себя, и он чуть не упал на тротуар. Я наконец увидел его лицо: это был совсем еще юноша, не более двадцати лет, с большими голубыми глазами и розовыми щеками.
– Держись от всего этого подальше, – сказал я.
– Конечно, мужик, конечно. – Он вскочил на ноги и побежал по улице.
Я взглянул на красное здание, на верхнем этаже которого светилось одно окно, поднялся на крыльцо, сложенное из песчаника, и подергал входную дверь. Она не отворилась, я налег на нее плечом, дверь разлетелась на куски. В подъезде оказалось темно.
Я поднимался по лестнице на последний этаж. Когда наконец я добрался до него, то изрядно запыхался и остановился, чтобы перевести дыхание. Тонкая полоса янтарного света падала на пол через щель под дверью. Я подошел и подергал ручку. Закрыто.
– Кто это? – послышался голос.
– Мужик, это я, – ответил я.
– Зип?
– Да. Давай, открывай.
Дверь приоткрылась, и я толкнул ее, открыв нараспашку. Она ударилась о что-то, я пинком захлопнул ее за собой и прислонился к ней спиной. Все, что я увидел вначале, был Лев с гипсовой повязкой на руке.
Его глаза сузились, когда он увидел, кто пришел, и он шагнул ко мне.
– Не буду, – мой голос был мягок, – я не буду, Лев.
– Он прав, – подхватил другой голос. Я комнате горела только одна лампочка, и углы ее оставались в тени. Я вгляделся в один из углов и различил там старую софу и пару голубых слаксов, вытянувшихся на ней во всю длину.
1 2 3 4 5