.. Анжело камнем падал на манеж. Я стиснул зубы и, зажмурив глаза, стал ждать удара. Удар раздался глухой и страшный, затем в цирке воцарилась гробовая тишина. Со вздохом я открыл глаза и стал всматриваться в то место, где рядом с барьером висело облако взметнувшихся опилок. Я ни на что, собственно, не надеялся, просто мне почудилось, что там что-то шевелится. И вдруг мне показалось, что я схожу с ума. Сэм Анжело стоял, небрежно поставив ногу на барьер манежа, и деловито счищал опилки, приставшие к трико. Покончив с этим занятием, он спокойно направился ко мне.
— Как вам понравился мой номер?
Я стоял, вылупив на него глаза, и, наверное, в этот момент был чертовски похож на библейский соляной столб.
— Что вы скажете о номере? — требовательно повторил он.
— Доктора! Доктора Липского на манеж! Немедленно! — что было сил завопил я.
— Доктор мне не нужен, — сказал Анжело и, улыбнувшись, уселся передо мной. — Так как, Муллинс, понравился вам мой прыжок?
— Значит, вы... упали нарочно? — Я быстро окинул взглядом его фигуру. Все кости были как будто целы, крови я тоже нигде не заметил.
—Конечно, — ответил он. — Это же моя специальность. Я заранее рассчитал это падение, Муллинс. Знаете, почему публике нравится смотреть выступление воздушных гимнастов? Людям нравится смотреть на выступление воздушных гимнастов главным образом потому, что человеческой натуре свойственно бессознательное недоверие или прирожденное зло, если хотите. Они смотрят на наши смертельно опасные трюки и в душе думают, что их просто дурачат — как же так, трюк смертельный, а гимнаст не падает на манеж и не ломает себе шеи? Упади гимнаст на манеж и разбейся вдребезги — вот тогда публика обязательно поверит, что это не фокус, и получит полное удовольствие за свои деньги. В моем трюке все рассчитано точно, и человеческая психология была тоже принята мною в расчет.
— Вы хотите сказать, что долго тренировали этот трюк?
— Да. Первый раз я прыгнул со шкафа, потом выпрыгнул из окна первого этажа, затем совершил прыжок с крыши трехэтажного дома и только уж потом рискнул прыгнуть с... Впрочем, я, кажется, отнимаю у вас время, Муллинс?
— В чем дело? Что случилось, Мун? — закричал доктор Липский, выскочив на манеж в мягкой рубашке с расстегнутым воротом. — Что случилось, Муллинс?
— Все в порядке, док...
— Тогда какого черта меня подняли?..
— Просто я хотел сообщить новость. Дело в том, что я только что взял еще одного воздушного гимнаста.
— Ага, вот оно что-о-о!.. — протянул док Липский и пьяной походкой побрел с манежа.
Мы перекочевали в другой город, и там я познакомил Анжело с его коллегами — гимнастами Фарнингсом, Эдвардом Грейтом и Сю-Эллен. Я тогда был молод и часто заглядывался на Сю-Эллен и ее хорошенькие, стройные ножки. У нее были светлые, соломенные волосы и бездонные голубые глаза. Когда я представил ей Анжело, глаза их встретились, и я усомнился, разумно ли я поступил, приняв Анжело в свой цирк.
На второй день начались репетиции. Я сидел на скамье и, наблюдая за работой Анжело, с нетерпением ожидал когда он сорвется с трапеции и полетит вниз на манеж, но Анжело не спешил. Он как ни в чем не бывало прыгал с одной трапеции на другую, и только в конце номера руки его незаметно скользнули мимо трапеции, и он полетел вниз головой. На этот раз я не закрывал глаз; мне было интересно проследить, как он упадет на манеж. Но передо мной опять взорвалось густое облако взметнувшихся опилок, и Анжело я увидел, только когда он уже вставал с пола и деловито отряхивал опилки, приставшие к трико. Сколько бы он потом ни повторял свой трюк, мне так и не удалось подметить момента падения, как ни старался я разглядеть Анжело внутри этого облака. Каждый раз я бросался к нему, страшась увидеть перед собой месиво из переломанных костей и крови, и каждый раз он легко поднимался с манежа и стоял передо мной, улыбаясь беспечной обаятельной улыбкой, словно и не совершал никакого прыжка со страшной высоты.
— СЭМ АНЖЕЛО! — объявил я воображаемой публике и развел руками широко и торжественно, представив, как за этими моими словами по арене запрыгают лучи прожекторов и торжественно грянет оркестр. — СЭМ АНЖЕЛО... — Я побледнел, и руки мои бессильно упали. — Нет, Анжело, это невероятно!.. Я боюсь, это свыше моих сил, Анжело...
— Я знаю, — как ни в чем не бывало ответил он. — Только вам не обязательно объявлять мой номер. Дело в том, что я всегда сам представляюсь публике.
— Как же ты называешь свой номер?
— "ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ".
В этот первый вечер в цирке было немноголюдно. Номер Анжело шел последним в третьем отделении. Перед этим выступила наша старая гимнастическая тройка. Фарнингс, Эдвард Грейт и Сю-Эллен выбежали на арену и полезли на трапецию. Но публика не увидела в их номере ничего нового и наградила артистов жидкими хлопками. Пожалуй, один только я аплодировал с жаром; мне всегда нравилось смотреть, как работает Сю-Эллен, и я не пропускал ни одного ее выступления.
Следом за тремя гимнастами на арену вышел Анжело.
— "ПАДАЮЩИЙ АНГЕЛ"! — объявил он и спокойно полез по веревочной лестнице.
Выставлять подряд два гимнастических номера было неслыханным риском. Многие поднялись с мест и направились к выходу. Тут я не выдержал и вылетел на середину арены.
— Леди и джентльмены ! Мне доставляет величайшее удовольствие представить вашему вниманию «Падающего ангела» — артиста, который впервые выступает в нашем цирке!
Публика встретила мои слова молчанием, ей надоели гимнасты.
— Прошу вас обратить внимание, — продолжал я, — что артист будет работать без предохранительной сетки!
1 2 3 4 5