– Да. – Она снова кивнула. – Да, мы были больше чем друзья. – Она подняла на него свои зеленые глаза, а затем резким движением головы отбросила со лба волосы и сказала с вызовом: – Мы были любовники.– Так, хорошо, – сказал Карелла. – А не могли бы вы предположить, мисс Констэнтайн, кто мог хотеть его смерти?– Нет. – Она помолчала. – А как... как он умер?– А я все ждал, когда же вы, наконец, зададите этот вопрос.Лотта Констэнтайн с вызовом встретила взгляд Кареллы и не опустила глаз.– И кого это вы тут разыгрываете? – спросила она. – Сурового и решительного полицейского?Карелла промолчал.– И почему это я обязательно должна была поинтересоваться, как именно он умер? – продолжала она. – Разве не достаточно уже того, что он мертв?– Большинство людей обычно интересуются этим, – сказал Карелла.– А я – не большинство, – резко бросила она. – Я – это я. Лотта Констэнтайн. У вас же все разложено по полочкам. Вот и радуйтесь тому, что у вас там вместо мозгов настоящая электронно-счетная машина. Вы ведь так рассуждаете: нажал нужные кнопки, вставил дискету, раз-раз – и готов правильных ответ. Вы вот являетесь сюда неизвестно откуда и заявляете мне о том, что Джонни мертв, а потом задаете кучу дурацких вопросов и еще объясняете мне, как большинство людей реагирует на это. А я вам говорю, мистер, не знаю как вас там, что можете проваливать к чертовой матери со всеми вашими раскладками и полочками! Большинство двадцатидвухлетних девчонок никогда не влюбятся в человека шестидесяти шести лет – да, да, ему шестьдесят шесть – и нечего глазеть на меня, изображая изумление. Именно столько лет было Джонни! Поэтому перестаньте мне здесь талдычить о том, что сделало бы большинство людей; да по мне вы хоть перетопите это большинство или повесьте их всех вверх ногами – я и пальцем не шевельну, потому что плевать мне на большинство!– Он был убит выстрелом из охотничьего ружья с близкого расстояния, – сказал Карелла, пристально вглядываясь в ее лицо. Но оно оставалось неподвижным, не отразив ни тени эмоций, никаких движений души.– Ну хорошо, – сказала она, – значит, он был убит выстрелом из охотничьего ружья с близкого расстояния. И кто же это сделал?– Мы пока не знаем.– Я этого не делала.– Никто и не говорит, что это сделали вы.– В таком случае, какого черта вы оказались здесь?– Пока что мы пытаемся всего лишь выяснить личность убитого, мисс Констэнтайн.– Ну вот вы и установили его личность. Убитый был Джоном Смитом.– Ну вы, наверное, и сами понимаете, что такие сведения не очень-то помогут нам. Правда, мисс Констэнтайн? Имя-то уж слишком заурядное.– А чего вы тут душу мне выматываете? Черт побери, это же его имя, а не мое, и не я его придумала.– А он никогда не называл вам своего настоящего имени?– Он представился мне Джоном Смитом.– И вы поверили.– Да.– А если бы он сказал вам, что его зовут Джоном Доу?– Послушайте, мистер, я поверила бы ему, даже если бы он назвал себя Иосифом Сталиным. Ну, и что вы на это скажете?– Неужто это было так здорово и прямо сразу? – спросил Карелла.– Именно так оно и было.– А чем он зарабатывал себе на жизнь? – спросил Карелла.– Он не работал уже. Получал какую-то небольшую пенсию или социальную страховку.– А как же форма?– Какая форма? – впервые на лице Лотты Констэнтайн отразилось удивление.– Форменная одежда. Та, которую кто-то снял с него и засунул в печь для сжигания мусора.– Понятия не имею, о чем вы говорите.– Вы никогда не видели его в форменной одежде?– Никогда.– А была ли у него какая-нибудь работа? Ну, прирабатывал он где-нибудь в дополнение к пенсии? Может, он был лифтером там или еще кем-нибудь?– Нет. Иногда я... – она прервала себя.– Да?– Нет, ничего.– Вы давали ему деньги? Именно это вы собирались сказать?– Да.– А где он жил, мисс Констэнтайн?– Я... я не знаю.– Как это так, неужто вы...– Я не знаю, где он жил. Но он... но он часто приходил сюда.– И оставался здесь?– Иногда и оставался.– И как долго?– Ну... самое большее... он тут оставался, это было, когда он пробыл здесь две недели.– Питт знает об этом? Лотта пожала плечами.– Не знаю. А какая разница? Я – хороший постоялец. Я живу безвыездно в этом отеле целых четыре года – с первого же дня, как приехала сюда. И какая кому разница, если старый человек... – она оборвала начатую фразу и снова поглядела прямо в глаза Карелле. – И нечего пялить на меня глаза, будто я вам Лолита или еще там кто-нибудь. Я любила его.– И он никогда даже не упоминал при вас о форменной одежде, так ведь? И не говорил ни о какой работе?– Он говорил о каком-то дельце.– И что же это было за дельце? – спросил Карелла, наклоняясь к ней поближе.Девушка уселась поудобнее.– Он не говорил, в чем оно заключается.– Но он упоминал о каком-то деле?– Да.– Когда это было?– Когда мы в последний раз с ним виделись.– А что конкретно он тогда сказал?– Он только упомянул вскользь о том, что у него намечается какое-то дельце с глухим.Они сидели сейчас в глубоких мягких бархатных креслах, в богато убранном вестибюле за низким кофейным столиком, и вдруг показалось, что вокруг воцарилась мертвая тишина.– С глухим? – спросил Карелла.– Да.Он глубоко вздохнул.– А кто этот глухой?– Я не знаю.– Но у Джонни было какое-то дело с ним, правильно?– Да. Это он так сказал. Он сказал, что у него намечается какое-то дело с глухим, и что он скоро здорово разбогатеет. Он собирался... Мы собирались обвенчаться с ним.– Значит, глухой, – проговорил вслух Карелла. Потом он тяжело вздохнул. – Где я могу отыскать вас, мисс Констэнтайн, если вдруг возникнет срочная необходимость увидеться с вами?– Либо здесь, либо в клубе “Гарем”
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66