– Свет всегда гаснет?– Всегда, – подтвердила Адель. – Все всегда одинаково. Гаснет свет, становится холодно, появляются эти странные... голоса, – она помолчала. – А потом приходят Йоган и Элизабет.– Однако сегодня они не появились, – заметил Мейер.– Так было уже, – поспешно ответила Адель.– Они выживают нас из дома, – заговорил Ван Хоутен, – все идет к тому. Может, нам правда нужно уехать? Пока они все у нас не забрали.– Все? Что вы хотите этим сказать?– Остальные украшения моей дочери. Кое-какие акции. Все, что есть в сейфе.– Где сейф? – спросил Мейер.– Здесь, за картиной.Ван Хоутен подошел к противоположной от камина стене. Там висела картина в раме с позолоченным орнаментом, изображающая пасторальный пейзаж. Рама была закреплена на петлях. Ван Хоутен распахнул картину, словно дверь, и указал на небольшой черный округлый сейф.– Вот.– Сколько человек знают код? – спросил Мейер.– Только я, – ответил Ван Хоутен.– Код где-нибудь записан?– Да.– Где?– В надежном месте.– Где?– Я не думаю, что вас это касается, детектив Мейер.– Я хочу понять, не мог ли другой человек добраться до кода.– Да, этого, конечно, исключить нельзя, – согласился Ван Хоутен. – Но очень маловероятно.– Ну, – произнес полицейский. – Я прямо не знаю, что и сказать. Я бы хотел обмерить комнату, если не возражаете. Размеры, расположение дверей, окон, ну и тому подобное. Для протокола, – и пожал плечами.– Довольно поздно уже, – заметил Ван Хоутен.– Я ведь и приехал сюда поздно, – улыбнулся Мейер.– Пойдем, папа, я приготовлю чай на кухне, – вмешалась Адель. – Вы не долго, детектив?– Не знаю, может, задержусь.– Вам принести чаю?– Спасибо, был бы очень обязан.Она поднялась с дивана и взяла мужа под руку. Медленно она провела его мимо отца и вышла из комнаты. Ван Хоутен еще раз взглянул на Мейера, коротко кивнул и тоже вышел. Детектив закрыл за ними дверь и немедленно направился к торшеру. * * * Женщине было шестьдесят лет. Внешне она была похожа на добрую бабушку. Но эта бабушка только что убила своего мужа и троих детей. Ей объяснили ее права, и она сказала, что скрывать ей нечего и она готова отвечать на любые вопросы. Одетая в черное суконное пальто, под которым виднелись окровавленные пижама и халат, она сидела на жестком стуле в дежурке. Руки в наручниках неподвижно лежали на черном кожаном бумажнике на коленях. О'Брайен и Клинг посмотрели на стенографиста, тот взглянул на часы на стене, отметил время начала допроса – 3.55 – и кивком дал понять, что готов.– Ваше имя?– Изабель Мартин.– Сколько вам лет, миссис Мартин?– Шестьдесят.– Где вы проживаете?– На Эйнсли-авеню.– Где именно?– Эйнсли-авеню, дом 657.– С кем вы там живете?– С мужем Роджером, сыном Питером и дочерьми Энни и Абигайл.– Расскажите, пожалуйста, что случилось сегодня ночью, миссис Мартин, – вступил Клинг.– Я их всех убила, – проговорила она. У нее были седые волосы, тонкий орлиный нос, карие глаза за очками в тонкой оправе. Женщина смотрела прямо перед собой, не поворачивая головы ни вправо, ни влево, полностью игнорируя допрашивающих, видимо, все еще под впечатлением того, что она совершила всего полчаса назад.– Вы не могли бы рассказать подробнее, миссис Мартин.– Сначала я убила его, скотину.– Кого?– Мужа.– Когда это произошло?– Когда он пришел домой.– В котором это было часу, припомните.– Недавно.– Сейчас почти четыре, – сказал Клинг. – Значит, это было около трех тридцати?– Я не смотрела на часы. Я услышала, как щелкнул замок, вышла на кухню, он был там.– Так.– Над раковиной у меня висит нож. Им я его и ударила.– Зачем вы это сделали, миссис Мартин?– Потому, что я так хотела.– Вы поссорились с ним?– Нет. Он закрывал дверь, я подошла к раковине, взяла нож и ударила его.– Куда вы его ударили, миссис Мартин?– В голову, в шею и, по-моему, в плечо.– Вы ударили его трижды?– Я сделала много ударов, не знаю точно, сколько.– Вы понимали, что убиваете его?– Да, понимала.– Вы знали, что бьете его ножом?– Да, знала.– Вы намеренно убили его ножом?– Я намеренно убила его ножом.– А после всего вы понимали, что вы его убили?– Я понимала, что он сдох, скотина.– Что вы сделали дальше?– Мой старший сын. Питер, вошел на кухню. Мой мальчик. Он закричал на меня, он все хотел спросить, что я сделала, он кричал и кричал на меня. Я его тоже ударила, чтобы он заткнулся. Он тоже был гаденышем, этот Питер.– Вы осознавали, что вы делали, и на этот раз?– Я понимала, что я делаю. Его я ударила один раз, поперек горла.– Что произошло потом, миссис Мартин?– Я пошла в спальню, где спали мои дочери. Сначала я зарезала Энни, потом Абигайл.– Куда вы их ударили, миссис Мартин?– В лицо, обеих в лицо.– Сколько раз?– Энни, наверное, два раза, а Абигайл только раз.– Зачем вы это сделали, миссис Мартин?– Кто о них позаботится, когда меня не будет? – ни к кому не обращаясь, произнесла она.– Вы бы хотели что-нибудь добавить? – спросил Клинг.– Мне нечего добавить. Я правильно сделала.Полицейские отошли от стола. Оба были бледны.– О, Боже! – прошептал О'Брайен.– Да, – отозвался Клинг. – Давай прямо сейчас позвоним дежурному в прокуратуру, пусть зафиксирует полное признание.– Не моргнув глазом уложила четверых, – покачал головой О'Брайен и направился к стенографисту, печатавшему признание миссис Мартин.Зазвонил телефон. Клинг подошел к столу и взял трубку.– Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.– Это Доннер.– Да, Толстяк?– Я, похоже, кое-что узнал об этих тачках.– Давай.– Одну угнали с Четырнадцатой улицы. По моим сведениям, это было вчера утром. Совпадает?– Я проверю по оперативке. Давай дальше.– Она уже в кювете, – продолжал Доннер. – Только entre nous Между нами (фр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40