Последние месяцы я взял себе в привычку систематизировать наши многочисленные и разнообразные битвы, чтобы потом на досуге вспоминать самые выдающиеся. Конечно, тогда я еще не знал, что ссора «Вирджиния Слимз» перерастет в ссору «Бифитер Мартини», а позже в ссору «Реджинальд Соумс» и, наконец, в ссору «Джеймс Парчейз», которую я буду вспоминать всю свою жизнь, хотя телефонный звонок в час ночи и оборвал ее разом… Но пока не наступил даже час дня, когда Сьюзен сказала:– Может, ты не будешь обсуждать это прямо сейчас?– Обсуждать что? – поинтересовался я.– Должна или не должна Джоанна идти с нами на концерт. Мы опаздываем и…– Не так уж и опаздываем, – заметил я.– Ладно, только следи за дорогой, хорошо? – попросила она.– Как бы то ни было, я ничего не могу поделать, кроме как идти в потоке. Эта машина, может, и стоит семнадцать тысяч долларов, но крыльев у нее нет.– С хвостиком, – подсказала Сьюзен. – Ты забыл добавить «с хвостиком».– С хвостиком, – согласился я.– Просто веди машину, – сказала она, – хорошо?– Нет, это ты просто веди машину, – взорвался я, рванул вверх ручной тормоз у светофора при выезде на шоссе № 41, вышел из машины и обошел ее с другой стороны. Снова забравшись внутрь, я с грохотом захлопнул дверцу.– Не понимаю, из-за чего ты так раскипятился, – удивилась Сьюзен.– Ничего подобного, – возразил я. – Просто раз тебе не нравится мой стиль вождения, садись за руль сама. Вот и все.– Я не люблю водить машину, когда у меня беда, – сказала Сьюзен.Ей было тридцать два, а она все еще называла свой менструальный цикл «бедой». Мне кажется, эти ее слова подразумевали отказ от половых сношений. «Беда» означала не столько кровотечение, сколько перерыв в ее бурной и страстной сексуальной жизни. Действительно, в Сьюзен всегда ощущалась скрытая чувственность. Темные задумчивые глаза, овальное лицо, обрамленное каскадами длинных каштановых волос, которые, струясь, спадали на ее плечи, полный чувственный рот, который намекал – и не всегда безосновательно – на образ испорченной дерзкой красавицы…Мы вернулись тогда домой около половины шестого. Сьюзен дулась почти весь день, но, казалось, после того, как она приняла душ и переоделась к обеду, ее раздражение иссякло. Было решено: раз Джоанна не в состоянии оценить лучшее, что есть в жизни, пусть остается дома.Она воскликнула:– Вот и отлично! Значит, я смогу посмотреть по телевизору «Звуки музыки». «Звуки музыки» – музыкальный фильм с Джуди Гарленд в главной роли.

– Если бы ты пошла с нами, – заметил я, – то могла бы наслаждаться подлинными звуками музыки.Ссора «Бифитер Мартини» разразилась, когда я налил себе вторую рюмку перед обедом.– Надеюсь, ты не собираешься выпить подряд две рюмки этой гадости? – спросила Сьюзен.– Именно это я и собираюсь сделать, – ответил я.– А знаешь, каким ты становишься после двух мартини?– Каким же?– Мутным!У Сьюзен была идея фикс, что я не опьянею, если выпью, к примеру, два виски с содовой или два все равно чего с содовой, но обязательно захмелею, буду еле ворочать языком и стану мутным и невыносимым (это все словечки Сьюзен) после двух мартини, особенно если это два мартини «Бифитер». Волшебное слово «Бифитер» каким-то образом, по ее мнению, усиливало воздействие алкоголя.– Сьюзен, – предложил я, – давай отобедаем без ссор, а?– Давай, если ты не будешь пить, – сказала Сьюзен.– Но днем мы уже поссорились, – возразил я, – хотя я не пил.– Наверно, ты выпил перед нашим выходом из дому.– Сьюзен, ты прекрасно знаешь, что я ничего не пил перед выходом. Что ты пытаешься доказать? Что я…– Тогда почему ты вышел из себя, когда я всего-то-навсего попросила тебя получше следить за дорогой?– Я вышел из себя, потому что Джоанна задала мне вопрос и я пытался…– За что было так набрасываться на меня?– Я набросился на тебя, потому что ты меня все время пилила. И сейчас пилишь! Если человек пропустил пару мартини перед обедом…– Но это же «Бифитер»! – возразила она.– Да, верно, «Бифитер», но из этого не следует, что он алкоголик.– Из-за него ты будешь мутным и испортишь мне весь вечер! – проговорила Сьюзен.– Он уже испорчен, – огрызнулся я.Сьюзен уснула, когда Ростропович исполнял не что иное как «Шуточную», Опус 102, из сборника Шумана «Пять музыкальных пьес на народные мотивы». Я ничего не сказал по этому поводу. В антракте мы не обменялись ни единым словом. По пути домой тоже.Когда мы вернулись домой, Джоанна еще не спала, хотя должна была лечь полчаса назад.– Уже пол-одиннадцатого, – заметил я, кивнув на часы.– Знаю, – сказала она.– Ты приготовила уроки?– Да, – ответила она, – но мне надо разобраться с этой бумагой из клуба любителей грампластинок.– Что за клуб?– Любителей грампластинок. В котором я состою.– О, конечно, – сказал я. – В котором ты состоишь…– Поможешь мне заполнить эту штуковину?– Завтра, – зевнул я.– Пап, но она должна шестого уже вернуться.Она пошла в свою комнату и возвратилась, держа в руках почтовую карточку. Я внимательно изучил ее и вернул ей обратно.– Здесь говорится, что карточка должна быть только отправлена шестого числа, – сказал я.– Где это говорится?– Вот здесь.Джоанна посмотрела на карточку.– Да, – сказала она. – Да, действительно.– Завтра только первое число. У нас полно времени.– Отлично, папочка, – сказала она и поцеловала меня на ночь. – Мама? – обратилась она к Сьюзен.– Да? – отозвалась Сьюзен.– Спокойной ночи, мама.– Спокойной ночи, – сказала Сьюзен. Она была уже в постели. Джоанна подошла, наклонилась и поцеловала ее в щеку.– Спокойной ночи, – повторила она и вернулась в свою комнату.Я молча разделся и выключил свет с моей стороны.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9