– А как другие девочки твоего возраста поступают в таких случаях?
– Единственная другая девочка, которая постоянно гуляла с Эндрю…
– А ты, значит, гуляешь с ним постоянно?
– Ну да, похоже на то.
– Что значит это «похоже»?
– Мы встречаемся только друг с другом. И ни с кем больше.
– Джоанна, ты еще слишком мала, чтобы…
– Ну, началось…
– …чтобы связывать себя чем-то с каким-либо мальчиком.
– Почти все девочки у нас в Святом Марке встречаются с парнями.
– И Роксана тоже?
Роксана была той самой девочкой, которая как-то раз сказала мне – я тогда как раз поливал составом «Чарко-лайт» подготовленные для костра брикеты, в предвкушении вечеринки с гамбургерами и хот-догами – что Эндрю Краувел скорее всего занимается перепродажей наркотиков. Джоанна в это время плавала в бассейне, ныряя и уходя под воду, словно акула. Я благоразумно не упоминал об этом разговоре, пока отец Роксаны не приехал в воскресенье за ней. Оставшись наедине с дочкой, я выдвинул перед ней довольно неординарное предположение, что Эндрю может оказаться замешан в махинациях с наркотиками, на что она весьма раздраженно заявила мне, что все это лишь досужие домыслы Роксаны. Перед самым Рождеством Роксане исполнилось четырнадцать, что делало ее на целых девять месяцев старше Джоанны. Роксана была невысокой и несколько полноватой девочкой, у нее были вьющиеся черные волосы и умные карие глаза. Ее мать в свое время была выпускницей Вассара, и теперь сама Роксана уже тоже когда-нибудь собиралась отправиться туда, о чем она постоянно рассказывала всем, кому только можно. А пока под видом приготовлений к этому событию, она старалась придать себе ученый вид, постоянно нося для этого очки в черной оправе. Роксана очень обыденно рассказывала мне о махинациях, которые Эндрю проделывает с марихуаной, как уже о давно свершившемся факте, так же запросто, как все дети в Калусе – а возможно, что и по всей Америке – говорят о наркотиках.
– Роксана гуляла с ним до меня, – сказала Джоанна.
– Роксана?
– Ага.
– С Эндрю?
– Ага.
Это неожиданное открытие, по крайней мере, было способно служить хоть каким-то обоснованием к необычайной осведомленности Роксаны в том, что кое-кто торгует «травкой».
– Ну а когда она встречалась с ним, – не сдавался я, – она что, разрешала ему?
– Запросто, – ответила Джоанна.
– Что?
– И всегда.
– Хочешь сказать?
– Угу.
– Эта маленькая Роксана?
– Угу.
Я покачал головой.
– Тут нечему удивляться, – заметила Джоанна.
– Удивляться? Да я потрясен, ведь ей же всего четырнадцать!
– Все этим занимаются, – проговорила Джоанна.
– Все…
– Ну, почти все. По крайней мере, у нас в Святом Марке.
– Да, если все упирается только в это, то тебя наверное считают неполноценной.
– Вообще-то это так. В смысле того, что меня там именно такой и считают. Честно говоря, когда я спросила у Роксаны… ну… это… дать ли мне Эндрю… чтобы он сделал то, о чем он пока только лишь думает, она лишь посмеялась надо мной.
– Наверное ей показалось, что это очень забавно, а?
– Ага.
– Очень смешно.
– Ага. И все же, надо или нет? В смысле того, чтобы позволить ему?
– Нет.
– Нет?
– Не Эндрю.
– Почему не ему?
– Не теряй себе цену, – сказал я.
Я просто не мог представить себе, как еще можно было бы сказать об этом. Я понимал, что лишь одной такой фразы здесь чертовски недостаточно, я чувствовал, что вместо этого мне следовало бы дать какой-нибудь глобальный, всеобъемлющий совет, который возможно смог бы помочь моей дочери выбрать свой, правильный путь во взрослую жизнь, и может быть даже каким-то образом подготовить ее к первому робкому прикосновению, а также дать ей понять каким должен быть ответный шаг. Но все что я мог сказать ей, так это что с таким как Эндрю она просто-напросто будет унижена, что ей придется допустить этого человека себе… в конце концов к себе в душу, если уж на то пошло.
Джоанна молчала сравнительно долго. За открытыми окнами «Гии» мелькал унылый сельский пейзаж. До Энанбурга оставалось еще минут двадцать пути, а стрелки на часах показывали уже почти половину второго. Большой Парад участников родео должен был начаться ровно в два. Я знал, что сказал совсем не то, и совсем не так, и что единственным моим утешением может быть только то, что Сьюзен дала нашей дочери еще более идиотский совет. Предложила принимать таблетки! Боже мой!
– Вообще-то, – заговорила Джоанна.
Я затаил дыхание.
– Вообще-то, я еще даже не уверена, что мне самой хочется, чтобы он это сделал. Я думаю, что ты был прав насчет него, пап. Я не знаю точно, но возможно, ты действительно прав. И я думаю, что если я позволю это ему, то значит я позволю ему отнять у меня что-то такое очень личное, что-то такое, что мне вовсе не хочется ему отдавать. Да уж… это было бы просто пошло, – заключила Джоанна и согласно кивнула.
Я промолчал. Я внимательно следил за дорогой.
– Спасибо, пап, – проговорила Джоанна, будучи весьма довольна собой.
А очень скоро она начала напевать какую-то мелодию из Элтона Джона, которую знал даже я.
На Большой парад участников мы опоздали, но тем не менее мы все же заняли места на теневой стороне арены как раз во время исполнения национального гимна. Первое состязание проводилось по выездке без седла, и сидевший рядом с нами мужчина сообщил, что с одним необъезженным жеребцом по кличке Гроза-Деннис и участвующего в жеребьевке под номером 18, никто из ковбоев не хотел иметь дело. «Сами увидите, когда кому-нибудь наконец достанется этот восемнадцатый, – повторял он. – Этот конь сбрасывает с себя любого седока всего через несколько секунд».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95