Она написала в нем, что мне следует обратиться к вам.
– Обратиться ко мне?
– Да. Если вдруг что-нибудь случится. Ведь вы же ее адвокат, так ведь?
– Нет, сэр, это не так.
– Но тогда, какого черта все это? Кто же вы ей тогда? – спросил он.
– Ее знакомый.
– Знакомый?
– Мы несколько раз встречались. Это было в какой-то мере…
– Но тогда мне вообще не понятно, какого черта она хотела, чтобы я обратился именно к вам?
До этого момента он говорил хорошо поставленным голосом, это была плавная речь образованного южанина, в которой к тому же не было заметно ни малейшего акцента. Теперь же, когда он начинал волноваться все больше, и лицо его при этом начал заливать густой румянец, а глаза из-под белесых нахмуренных бровей глядели крайне неодобрительно, территориальная принадлежность посетителя стала более очевидной.
– Мистер Кениг, – начал я, – она должно быть только собиралась поговорить со мной о…
– Нет, – возразил мне на это он, – она сообщила мне, что она уже позаботилась об этом. У меня прямо здесь в кармане лежит ее письмо, да куда же оно там запропастилось в конце концов, это треклятое письмо? – с этими словами он начал шарить во внутреннем кармане своего белого костюма, вынув из него сначала чековую книжку в черной обложке, затем пустой футляр от очков, и затем наконец оттуда было извлечено и само письмо, которым Кениг сначала победоносно помахал в воздухе, а затем кинул его на мой стол. – Ну, давайте, читайте же эту чертовщину.
На конверте был написан адрес: Мистеру Энтони Кенигу, Чарльз Авеню, Гарден Дистрикт, Новый Орлеан. Я вытащил письмо из конверта и развернул его. Датировано он было седьмым января; значит, это был прошлый понедельник. Я принялся молча читать.
Дорогой Тони,
Как тебе уже известно, мои концерты начнутся вечером в пятницу (это будет одиннадцатое число, можешь пометить его себе, ха-ха) в ресторане «Зимний сад, что всего несколько месяцев назад открылся у нас на Стоун-Крэб. Я немного волнуюсь, потому что до этого мне еще ни разу не доводилось выступать перед зрителями с тех пор, как ко мне пришел успех (мои случайные подработки в Арканзасе не в счет). Но уж во всяком случае это будет мое первое выступление с тех пор, как я отошла от дел. Но я пишу тебе не для того, чтобы просто рассказать обо всем этом. Речь пойдет об Элисон.
Я знаю, что ты не откажешь мне в этом. Если со мной вдруг что-нибудь случится, то я хочу, чтобы заботу о нашей Элисон ты взял на себя. Я уверена, что ты сумеешь воспитать ее и что ты будешь ей хорошим отцом. Ведь ты был им всегда. Я иногда начинаю думать о том, Тони, что нам не следовало расставаться, тем более так, как это вышло тогда. Но прошлого теперь не вернуть.
Я лишь хочу просить тебя забрать ее к себе, если, не дай Бог, что-нибудь случится с ее матерью. Я познакомилась тут с одним человеком, его зовут Мэттью Хоуп, он адвокат здесь у нас в Калусе и просто очень хороши человек, и если возникнет необходимость, то тебе лучше будет иметь дело только с ним.
Ну вот, кажется, и все. И, Тони, пожелай мне удачной пятницы. Я уверена, что это мне очень пригодится. Элисон передает тебе большой привет и говорит, что она ждет с нетерпением, когда в следующем месяце она снова приедет к тебе в гости.
Очень прошу, береги себя.
С наилучшими пожеланиями,
Викки.
Я взглянул на него.
– Вот, – сказал он.
– Вы меня, конечно, извините, мистер Кениг, – заговорил я, – но я не вижу здесь ничего такого, что указывало бы…
– Дайте-ка это сюда, – прервал он меня, и приподнявшись нас стуле, он буквальны вырвал письмо из моих рук. – Вот здесь, – сказал он, пробежав по тексту глазами, – а что бы по-вашему это могло означать, если не то, о чем я вам уже говорил? Я познакомилась тут с одним человеком, его зовут Мэттью Хоуп…
– Да, это конечно…
– …и тебе будет лучше иметь дело только с ним.
– Да, но она ведь ничего не пишет о том, что я ее адвокат.
– Она пишет, что вы адвокат, вот это место…
– Я на самом деле адвокат. Это совсем не означает еще того, что я ее адвокат.
– Черт побери, но ведь здесь и так все ясно. Сначала Викки пишет, что она хочет, чтобы я взял к себе Элисон, а затем она говорит о том, что если возникнет необходимость, то чтобы я имел дело только с вами, ведь это же ее слова, если возникнет необходимость. И скажите мне на милость, какая другая чертовщина, по-вашему, может быть скрыта за этими словами, если речь не идет о том, что у вас должна быть бумага от Викки, что я имею право на опекунство?
– Мистер Кениг, у меня нет такой бумаги. Как я вам уже ранее говорил, Викки, должно быть, только собиралась обсудить со мной этот вопрос, а затем из-за недостатка времени между репетициями перед премьерой или…
– Но почему же тогда она написала мне об этом, как будто все уже на самом деле устроено?
– Понятия не имею. А вообще вы часто писали друг другу письма?
– В принципе, да, но обычно это была так, обыкновенная болтовня, ничего особо важного. Это письмо…
– Да, здесь все кажется уж слишком серьезным.
– Я опасался, что с нею может что-нибудь случиться, и вот это на самом деле произошло, ее убили…
– Да.
– И мне кажется, что она боялась, что это может случиться, а поэтому она дала указания, чтобы моя дочь осталась бы только у меня.
– Мне Викки таких распоряжений не давала, мистер Кениг.
– Вы все время твердите теперь об этом, но ведь в письме-то говорится совсем об обратном.
– И я снова скажу вам, что мне ничего не известно о ее волеизъявлении относительно какого бы то ни было опекуна.
– Но вот ведь ваше имя, оно же здесь, в этом письме, будь оно неладно!
– Да, это так. Она пишет, что мы встречались, и это действительно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95