(Кошка была частью грации окружающего, его изгибов; в мире тишины искусство неотделимо от его сущности.) Так рождался и его сценарий – он даже вздрогнул, – как часть всего на свете. Его рука записывает в подходящей форме знаки окружающего мира, точно так же взгляд кошки и красные плоды – производные животного и куста. Но горечь во рту немножко и возбуждала: Матей понимал, что даже его Владко не хочет просто вернуться на шумную сцену. Белая дорога ведет в какие-то другие, более счастливые места. Куда уносился скитающийся дух Владко, покинув его телесную оболочку у окна, его улыбку, застывшую на лице?
(В добрегелевской живописи свет исходит из бездонного пространства. Он как будто не прозрачен, но уводит наш взгляд далеко. Слившиеся с ним, с землей, с вечерним звоном колоколов человеческие фигуры кажутся очень маленькими, ничтожными под огромным куполом мира…)
14
Лай белой собачки, упорный и непрестанный, привел Матея на задворки. Животинка наткнулась на ежа. Свернувшись в комок – смертельная угроза, – колючий гость был едва виден в траве; но где-то там, в этом комочке билось сердце, и он ощутил его биение в собственной груди. Глянул на собаку, и… лай оборвался. Его дружок удалился, поджав хвост.
Свернувшееся тельце ежа, его загадка: Матей понимал теперь, почему разговоры с хозяином идут так трудно… Стефан искал в любых словах скрытый неприятный смысл, как и белая собачка, повстречав ежа, готовилась к чему-то неприятному. Но и самый нежный цветок закрывается, стоит посмотреть на него с недоверием. Почему контакт с тишиной, напрочь лишенный какой бы то ни было угрозы, возможен везде и для всех? Господи, как ему надоели охотники и травля собаками, обгоняющие друг друга тщеславные шоферы на автострадах, интеллектуалки, стискивающие зубы, чтобы преуспеть и погубившие в себе женщину, мужчины, жаждующие титулов и постов – этот вечный вой внутренних сирен, эти жестокие искры в глазах… Круговорот плотоядности, без него организмы существовать не могут – так по крайней мере считается. И все же напряжение, охватывающее мир железным обручем, в один прекрасный день ослабнет.
Он пошел по следам собачки. (Как мало-помалу успокаивалась ежикова душа…) Впервые внимательно осмотрел деревья во дворе. Они росли неуверенно, кривились и тоже наблюдали окружающее недоверчиво: настоящие питомцы сиротского приюта. Хозяин не любил их (недовольное кряхтенье, когда обрезал ветви), для него они были просто частью накопленного, чем-то вроде извести и кирпича. (Не все, что населяет круг тишины, принадлежит ему; обратное, разумеется, тоже верно.) Матей не хотел думать плохо о Стефане, но чувствовал: в этом дворе хозяйничает господин.
Деревья не ощущали себя свободными, не могли слышать собственный голос.
А он? Правда, тут другие причины… Всю жизнь слушал радио, сидел у телевизора, в кинозалах – тысячи часов, тысячи фильмов, тысячи говорящих с экрана людей, когда было услышать себя? Открытие поразило его: „Только сегодня улавливаю спокойное шуршание во мне самом, оно напоминает шорох сосновой вершины, словно подсказывает: в своей глубине я тихий человек… Если я помогу Стефану, такое же ощущение испытают и деревья во дворе, может быть, даже и сын его, какая бесконечная связь…" Споткнулся, чуть было не упал, но успел-таки ухватиться за ближайший ствол. Сердце подпрыгнуло – нужно быть осторожным, если упаду, случится беда… Вернулась память о напряжении, тут же услышал визг сцепившихся кошек, и не удивился; более того, убедился, что уберег свои надежды.
15
Васил, сын Стефана, приехал на сбор черешни. Матей случайно оказался около калитки: увидел его за рулем „Лады", которая ползла по ухабам, его отец сидел рядом, смотрел не вперед, а на своего наследника, – взбешенный, по всему видно, готовый ругаться. Из-за чего? Сын вел машину внимательно, но хозяин не успокаивался, он не взглянул на Матея, когда вылез из машины, продолжал сыпать обвинениями – быстро едешь, машину поломаешь, нам всю жизнь поломал… бензин тратишь, приятелей катаешь, не экономишь…
Знакомые слова. Красный от стыда молодой человек подошел к квартиранту, представился. Стефан продолжал ворчать, даже под машину заглянул…
Васко – маленького роста, очень худой и, по всему видно, добродушный. Усики не делали его мужественным, выглядели скорее приклеенными и словно нашептывали: „используй его, он безотказный…" Его приятели, их девушки как будто и сейчас клубились около его „Лады", настоящее облако, их улыбки, порядком нагловатые, оклеивали машину со всех сторон, словно афиши… Не оставался ли этот маленький мужчина всегда одураченным?
Итак, это миниатюрное существо, стоящее перед Матеем, живет в огромном полупустом доме, от него ждут, что оно заполнит его детьми, жизнью… Матей пожал ему руку сочувственно и инстинктивно подмигнул: „Держись!"
Симпатия оказалась взаимной. Сбор черешни уже начался, но когда квартирант вышел на веранду, сын Стефана слез с дерева. Ему давно хочется познакомиться и поговорить. Подошел со стремянкой. Установил ее, поднялся – лицо его оказалось как раз на уровне лица режиссера. (Прижавшийся к деревянным перекладинам лестницы, словно распятый, парень имел вид человека, решившегося на компромисс.) Стремянка новенькая, сказал он, купил на центральном рынке. Вся жизнь его – элементарная и неинтересная – такова: то отец заставляет что-то делать, то кто-нибудь другой. Родители считают его чуть ли не слабоумным, мол, способен унести из дома любую вещь, чтобы подарить… Лишь бы охотники нашлись… Вчера отдал одному сослуживцу водопроводную трубу – ненужный кусок, валялся в подвале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36