Шабанов был готов драться, однако ее соотечественник обронил несколько фраз на абхазском, окинул кинжальным взглядом Германа и, не спеша, удалился. Оказалось, что Магуль живет в военном городке не одна — с тремя братьями, и все они приехали сюда заниматься бизнесом, а короче, торговать в купеческом Заборске фруктами, которые, несмотря на блокаду, каким-то образом вывозятся из Абхазии. Оказывается, Россия давно поделена Кавказом на зоны своих экономических интересов, и семье Магуль достался этот сибирский регион, где ее братья — полные хозяева местного фруктового рынка. И сразу стало понятно, почему возле восточной невесты нет рядом ни одного жениха. Ему бы тоже следовало отскочить, но не позволил характер, и Шабанов уже чувствовал себя лермонтовским героем. Кроме того, выяснилось, что братья Магуль уехали на своем «Камазе» в Читу за яблоками и грушами — пришел контейнер, и вернутся не раньше, чем к вечеру. В восемь часов утра «Бела» сдала смену и Герман увязался проводить ее домой. Только встав с ней рядом, он увидел разницу в росте — выше на полголовы! — но не смутился и продефелировал через весь военный городок в старый поселок, где абхазцы снимали дом. Естественно, напросился на чай, хотя пора было идти на службу, но в полк топливо так и не завезли, потому с пилотов строгой явки не требовали: пришел — хорошо, не пришел — тоже неплохо…
Чай как-то незаметно перешел в винопитие, причем Магуль достала настоящий бурдюк и нацеживала в стакан через трубку, с бережностью и любовью, однако сама даже не притронулась к вину. А завеселевший, впавший в ностальгию по отдыху в Пицунде Герман двинулся на штурм кавказской крепости. Сибирь никак не изменила характера восточной девушки; она покорно позволила раздеть себя, уложить в постель, но едва Шабанов к ней прикоснулся — сжалась в комок и произнесла ритуальное слово:
— Пхашароп.
И стала ледяная.
Промучившись до обеда, Герман допил вино из бурдюка и ушел на службу.
Пикулино, как все военные городки, был совершенно прозрачным, хуже всякой деревни: всем, включая командира полка, наверняка уже было известно, где и как провел ночь и все остальное время недавно прибывший для дальнейшего прохождения службы командир наземной, нелетающей эскадрильи, разжалованный из майоров в капитаны Шабанов.
Зам по воспитательной работе, проще говоря, политрук пригласил к себе и сказал определенно:
— Хочешь жить — забудь дорогу в отделение связи.
— Я матери перевод посылал, — сказал Герман. — У старушки учительская пенсия.
— В следующий раз дашь деньги — сам пошлю.
— Пхашароп, товарищ майор.
Ему откуда-то было известен перевод этого слова.
— Ничего, я через пхашароп могу переступить.
— А что так?
— Да зарежут тебя. Проснешься утром, а голова в тумбочке.
— Понял, — козырнул Шабанов, трезвея, и ушел. Ближе к вечеру в классе матбазы его выловил начальник особого отдела Заховай и заманил к себе.
— Хреново ты службу начинаешь, капитан, — проговорил он, тасуя бумаги на столе. — А ведь академию закончил, говорят, летчик от Бога.
— От Бога, — согласился Герман. — Только не летал давно, Бог топлива не дает.
— Будет тебе топливо, — прозрачно намекнул Заховай. — У нас есть на тебя виды… Только не суйся больше на почту.
— А что так? — снова спросил Шабанов и услышал иную версию.
— Объясняю. Барышня в окошке посажена своими братьями, чтоб замуж выдать, желательно, за старшего офицера.
— Правильное дело. А куда еще посадить красный товар? Она там, как на витрине…
— Наживка как раз по тебе, хоть и разжаловали. Ты у нас академик… Только где служить хочешь: в России или Абхазии?
— Где топливо есть.
— Не валяй дурака, Шабанов. Женят и отправят к себе на родину. Они все еще мечтают создать ВВС.
— А чего бы им не помочь? Они русских любят, к России хотят присоединиться. У них там тепло и море есть. А какие дома!.. Вы там не были, товарищ подполковник? Жаль, есть на что посмотреть…
— Надеюсь, ты все понял? — спросил Заховай. — Доложат, что заходил на почту — накажу.
Когда Герман вернулся в офицерскую общагу и поделился впечатлениями о Заховае с однокашником по СВУ и теперешним соседом товарищем Жуковым, таким же опальным пилотом, списанным на землю и усаженным на Командный Пункт, в ответ услышал неутешительное:
— Если Заховай сел на хвост — службы не будет. Лучше сразу рапорт на перевод. Заховает куда-нибудь или вовсе захавает.
Но не сбылось его предсказание, а вышло все как раз наоборот: начальник особого отдела части и в самом деле имел на него виды, поскольку Шабанов оказался единственным пилотом в полку, имеющим все формы допусков к полетам, в том числе, и за рубеж, владел всеми типами машин истребительной и фронтовой авиации и имел самый большой налет часов. А незадолго до этого в Иркутске навернулся «Антей», упал на жилые кварталы и спалился не только сам — сгорел груз, три демонтированных СУшки, которые везли во Вьетнам. За самолеты уже было заплачено и теперь братскому народу следовало доставить товар своим ходом. Штурмовики пригнали откуда-то из европейской части и поставили на аэродроме под чехлы, и вот тогда командир полка Ужнин сформировал три экипажа. Ведущим назначил себя, своего зама по летной подготовке и Шабанова — ведомыми. Топливо нашлось не только для перегона, но и для тренировочного полета, так что СУшки перед дальней дорогой хорошенько облетали и скоро отправились в путь. Первая заправка была в Монголии, вторая в небе над какой-то китайской провинцией — восточные братья предоставили и коридор, и самолет-заправщик. Правда, услуги эти влетали в копеечку, однако рынок диктовал свои условия, и убытки, и так непомерные после гибели «Антея» с грузом, лишь увеличивались, бизнес приобретал ярко выраженную национальную окраску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18