Я только клад нашел. А положили ваши! Там есть бумаги!..
– Прости, Вера, я как-то не подумал, – сказал старший Ерашов. – И в самом деле, тут нашего ничего нет…
– Как это – нет? – рассердился Аристарх Павлович. – Начнем сейчас права искать – твое, мое… Да некогда судить! Усадьбу отнимают, а вы все рядитесь!
– Да пойми ты, Аристарх Павлович! – Старший Ерашов вскочил, возбужденно заходил взад-вперед. – Подарок можно принять, какую-нибудь услугу… А тут – я не знаю! Бесценные вещи! Реликвии!.. Не знаю! Не могу принять!
– Добро! – неожиданно переменился Аристарх Павлович. – Раз мне решать, то я распоряжусь… Ты взять не можешь – Безручкину отдам. В его квартире клад нашел, пусть забирает. По чести будет, справедливо… А он возьмет! Не станет долго рассуждать. И в благодарность на работу примет… Ну что, снести ему?
Старший Ерашов тяжело сел, отвернулся от всех. Вера по-матерински погладила его по голове, вздохнула.
– Правильно, Аристарх Павлович… Вот в этом и есть наше идиотство. Скорее отдадим врагу, чем сами попользуемся. Олег! – вдруг позвала она. – Я понимаю, ты далек от нашей мирской суеты… Может, посоветуешь, что делать? Почему ты все время молчишь?
– Я думаю, – сказал Олег. – Слушаю вас и думаю.
– И что же ты придумал? – спросил Кирилл со скрытой издевкой.
– Вы меня не послушаете…
– А ты говори, говори! – подбодрил старший Ерашов.
– У нас ни мира, ни согласия в семье не будет, – заключил Олег. – Мы слишком долго вместе не жили. Каждый привык сам по себе… Не обижайся, Алеша, но семьи тебе не собрать, потому что всех гордыня мучает. Мы ведь друг друга не слышим и не услышим никогда. Вот скоро разбредемся, и все. Перессоримся или даже передеремся. Например, из-за этих сокровищ. И ничего на пользу не пойдет.
– Ну и что же посоветуешь делать? – оживившись, спросил старший Ерашов.
– Делать ничего не нужно, – проговорил Олег, перебирая четки. – Почему мы сегодня опять у Аристарха Павловича собрались? Как что-нибудь важное, так мы здесь. И гуляем, и хороним отсюда… Парадная зала тут ни при чем, у нас там тоже места хватает. А потому, что Аристарх Павлович давно нам отец. Ну кто бы еще вытащил из тайника целое состояние и выложил перед нами? И почему у него оказались все эти реликвии?.. Нам осталось-то всего – отцом его называть. Прости, Алеша, но без отцовской воли у нас не будет согласия и семьи не будет.
У Аристарха Павловича перехватило дыхание и слезы навернулись. Он не ожидал и не готов был к такому повороту, хотя давно уже считал себя членом семьи Ерашовых, но как-то неопределенно. А Олег между тем подошел к нему и встал на колени:
– Будь нам отцом!
– Что ты? Встань! – растерялся Аристарх Павлович и не заметил, что не поет, а говорит, как до болезни. – Вот придумал, на колени… Ну, какой я вам отец? – скрывая слезы, пытался возмутиться он. – Сами вон какие, сами отцы… А я что вам?.. Ведь не маленькие. И так бы вас не бросил, не оставил бы… Я ведь только женился. На что вы мне нужны?.. У меня вон жена молодая!.. Ничего себе, дети, уж на пенсию пошли. Что я делать-то с вами стану? Свалились на мою голову… Сами с усами, на что вам отец-то?..

* * *

Ломать бетон на Колокольном дубе подрядилось какое-то частное предприятие, сшибающее мелкие, случайные подряды. Накануне в Дендрарий втащили компрессор и привезли несколько бухт стальных тросов, чтобы взять дерево на растяжки: хотя специалисты и утверждали, что разруб затянулся и дуб может теперь стоять без поддержки, однако же рабочие отказались долбить бетон без страховки. К тому же никто не мог толком определить, в какую сторону он может рухнуть, если прогнозы не подтвердятся. Все решал ветер и центр тяжести кроны, определить который на глаз было невозможно.
Всю подготовку к операции вел Горзеленхоз, которому пока еще принадлежал Дендрарий, и потому произошла заминка. В назначенный день подрядчики явились с отбойными молотками, а ничего не было готово. Ко всему прочему, забыли перекрыть вход, и к Колокольному дубу начал собираться гуляющий народ: женщины с колясками, бабушки, инфарктники и дети из соседних девятиэтажек. Наконец, к вечеру пришла машина с подъемником, и горзеленхозовские рабочие стали ставить растяжки. Провозились они допоздна, и все зеваки разбрелись ни с чем.
За несколько дней до этого Валентина Ильинишна послала телеграмму Веденникову, причем без всякой надежды, что тот приедет: мало ли, пообещался под впечатлением воспоминаний, но, поди, уж забыл… Он же приехал в указанный день и с вокзала пришел к Колокольному дубу. Валентине Ильинишне было неловко, что случилась задержка, и она привела его домой, поручив Аристарху Павловичу. Тот же, не зная, чем развлечь именитого гостя, повел его за грибами, а заодно решил показать своего жеребчика, который так и прижился на аэродроме, оставаясь неуловимым и незримым для постороннего глаза.
Они набрали маслят и лисичек еще по дороге к заброшенному аэродрому, повесили корзину на сук, и Аристарх Павлович повел Веденникова в перелесок к взлетной полосе. Он хотел подивить гостя и потому не выдавал, куда идут и зачем, однако печальный и какой-то безумно-неестественный пейзаж удручил Веденникова. Они долго бродили по бетонным плитам, сквозь которые прорастали березы, розовый кипрей и малинник, лазили в мрачные ангары, бросали камешки в бункер, залитый водой, и респектабельный гость медленно превращался в отягощенного заботами и горькими думами мужика. Потом они сидели в кустах у края взлетной полосы и ждали Ага. Жеребчик появился ближе к вечеру, долго выслушивал пространство, прядая ушами, и лишь после этого осторожно вышел на открытое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144