– Просто так, в белый свет!
Аристарх Павлович подал ей платье. Женщины вдруг засобирались.
– Вы уж простите нас, – запела Наталья Ивановна. – Дождик вроде кончается, дойдем…
– А это кто? – громким шепотом спросил Кирилл, склонившись к Аристарху Павловичу.
– Это друзья Аристарха Павловича! – ответил старший Ерашов. – Наталья Ивановна и Валентина Ильинишна.
– Очень приятно! – козырнул Кирилл в своем прежнем ребячьем восторге. – Честь имею!.. Друзья Палыча – мои друзья! Сейчас мы будем пить шампанское!
– Мы совсем некстати, – стеснялась Наталья Ивановна. – У вас все тут по-семейному…
– Не отпущу сегодня никого! – вдруг пропел Аристарх Павлович и повел Аннушку к двери ванной. – Загуляем, запьем и ворота запрем!
Кирилла он отправил переодеваться на кухню.
– Может, нам перебраться… в ту половину? – спросил старший Ерашов. – Неудобно тебя стеснять…
– Гулять будем в парадной зале! – пробасил Аристарх Павлович. – Сам говорил, тут балы учиняли!
– Тогда я пошел за Полиной Михайловной! – обрадовался Алексей. – Перенесу ее сюда. И узнаю, скоро ли обед. Устроим праздник, Аристарх Павлович!

6

За обедом старший Ерашов ненавязчиво и аккуратно переключил все внимание гостей и домашних на молодых, сам же, под предлогом перекура, вышел на улицу и сначала побродил возле дома. Мысль сама собой зацепилась за дело приятное и долгожданное – восстановление утраченных деталей особняка. Построить деревянные веранды по обе стороны парадного особого труда не представляло. Во время войны они были попросту разобраны на дрова жильцами дома, и остались кирпичные фундаменты, на которых теперь стояла штакетная изгородь палисадников. Ротонда же была каменной и поднималась от парадного на высоту двух этажей и там смыкалась с крышей. Она придавала дому основной облик, как бы концентрировала в себе изящество и легкость всего строения. Двенадцать белокаменных колонн, лепной карниз и полукруглый свод, разумеется, посчитались архитектурным излишеством, принадлежностью барской жизни и были снесены еще в двадцатом году, когда дом, за исключением комнат бабушки Полины, разгородили на клетушки и поселили семьи рабочих лекарственной фабрики. По рассказам бабушки Полины, эти рабочие очень жалели разрушенной ротонды, поскольку были людьми образованными и культурными, и, похоже, таким образом из них вытравляли мещанское представление о красоте. Через семь лет фабрика вылетела в трубу, какие-то предприимчивые люди купили этот дом по дешевке, снесли перегородки и, установив новые, сделали восемь фешенебельных по тем меркам квартир и даже попытались восстановить ротонду: нэп снова потребовал красоты и роскоши. Из-за дороговизны белого камня попытка не удалась, и предприниматели распродали квартиры с молотка, разумеется, за исключением одной – Полины Михайловны, которая жила здесь безвыездно. С тех пор жильцы в доме не менялись, разве что уходило одно поколение и приходило другое. Может, поэтому дом и сохранился, по крайней мере, его внутренняя целостность. И даже значительная часть мебели павловского времени, разболтанная, ободранная и продавленная, все еще служила жильцам.
Забота о белокаменной ротонде захватила его с той поры, когда он делал обмен. Мысль Алексея вращалась сначала вокруг деревянных колон, изготовленных из толстых стволов, потом вокруг железобетонных мощных опор электропередачи, но всякий раз снова возвращалась к камню: любая подделка не украсила бы дом, а обезобразила его. Тесаный белый камень создавал неповторимую структуру и узнавался даже ночью. Он оставался на доме – карниз первого этажа поддерживался декоративными пилястрами из этого материала, но в последний ремонт их побелили известью и испортили красоту камня. А выход оказался очень простым, хотя и трудоемким: выяснилось, что белый камень с древних пор добывали в этих местах и где-то в окрестных лесах сохранились даже старые каменоломни. Следовательно, навозить его, освоить каменотесное ремесло и самому, не торопясь, вытесать новые колонны. Можно было, конечно, заказать, да где сейчас отыскать мастеров? И если отыщешь, каких же денег будет стоить такая работа? Не зря во времена нэпа отказались от этой затеи…
От дома мысль его перебросилась к лесопарку, и он неторопливо побрел боковой аллеей. Вот это был настоящий праздник – просто так ходить возле родового дома, по парку, насаженному многими поколениями. Ходить и не просто любоваться, не наслаждаться тем, что есть, а по-хозяйски, не спеша думать, как и что поправить, сделать, достроить. Земные эти заботы последнее время приходили ему в голову даже во время боевых вылетов, и, может, потому он уже дважды спасался и горящие вертолеты не разбивались о землю, а принимались ею?
Весь парк когда-то был в сорок пять гектаров, да в шестидесятых Институт вакцин и сывороток отвоевал себе пять из них, где размещался фруктовый сад. Конечно, сад был запущен, одичал, выродился, но прививками его можно было омолодить и возродить заново многие редчайшие сорта яблонь, слив и абрикосов, способных плодоносить в средней полосе. Сад вырубили и настроили конюшни, и удивительное дело – от корней пошли побеги, набрали силу, без всякого человеческого вмешательства облагородились и стали приносить полновесные плоды, хотя по всем законам их ожидало окончательное вырождение. Узнав об этом, старший Ерашов задумал развести на территории Дендрария новый сад: если в тридцать два выйти на пенсию, можно все успеть!
В первую же очередь он решил собрать всю семью под одну крышу своего родового гнезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144