Тьфу-тьфу, – он постучал костяшками пальцев по столу.
– Да? У вас на самом деле сердце не с той стороны?
– На самом деле. Вижу, вы мне не верите. У вас такое же выражение лица, какое бывает у всех, когда я об этом рассказываю. Дело в том, что в молодости мне удалили левое легкое. У меня был туберкулез, я провел два года в Вардосене Туберкулезный санаторий.

. Там было неплохо, но дело не в этом; когда они вытащили легкое, в грудной клетке образовалось так много пустого места, что вся эта фигня постепенно стала смещаться вправо. Но тикает, так что скриплю пока. У меня есть помощница по хозяйству, приходит раз в неделю. Убирается в доме, стирает грязное белье, выбрасывает мусор, моет холодильник и за цветами ухаживает. Она каждый раз приносит с собой три-четыре бутылки красного вина. Этого, конечно, ей делать нельзя. Я имею в виду, покупать мне красное вино, я в таком случае должен сам с ней в магазин ехать. Она просит, чтобы я молчал об этом. Но вы ведь никому не проболтаетесь, правда?
– Конечно, я никому не скажу, – улыбнулся Сейер. – Я и сам всегда перед сном выпиваю стаканчик виски, много лет так делаю. И несдобровать той домработнице, которая откажется ходить для меня в винный магазин, когда придет время. Разве они не для этого существуют? – спросил он с невинным видом.
– Один стаканчик виски?
– Один, правда, довольно вместительный.
– Ага. Знаете, в стакан входит четыре стопочки. Я подсчитал. «Ballantine's»?
– «Famous Grouse». Там еще куропатка на этикетке.
– Никогда не слышал. Но что вас ко мне привело? Неужели у моей жены были какие-то страшные тайны?
– Наверняка нет. Но я должен вам кое-что показать.
Сейер сунул руку во внутренний карман и вытащил бумажку с телефоном.
– Вам случайно не знаком этот почерк?
Ларсгорд поднес листок поближе к глазам, в его дрожащих пальцах он ходил ходуном.
– Не-ет, – неуверенно произнес он. – А что, должен быть знаком?
– Не знаю. Возможно. Я многого не знаю. Я расследую убийство тридцативосьмилетнего мужчины, его труп нашли в реке. И он не упал в реку во время рыбалки, вот в чем дело. В тот вечер, когда он исчез, – с тех пор прошло уже шесть месяцев – он сказал жене, что поедет показать кому-то свою машину. То есть тому, кто проявил к ней интерес. Мужчина записал имя и номер телефона этого человека на клочке бумаги, который попал ко мне совершенно случайно. Вот на этом. С фамилией «Лиланд» и вашим номером телефона, Ларсгорд. Вы можете это как-то объяснить?
Старик покачал головой. Он даже наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
– Я вообще не буду этого объяснять, – ответил он, наконец, и голос его зазвучал довольно резко, – потому что ни черта не понимаю.
Где-то на самом дне памяти у него сохранились воспоминания о том телефонном звонке. Кто-то ошибся номером. Звонивший говорил что-то о машине. Когда же это было? Может, полгода назад. Возможно, стоит рассказать об этом? Нет, ни к чему это.
– У вас, наверное, остались родственники со стороны жены с той же фамилией?
– Нет. У жены не было ни братьев, ни сестер. Так что этой фамилии просто-напросто больше нет.
– Но кто-то же ею воспользовался!
– Знаете, фамилия Лиланд довольно распространенная.
– Нет. В городе только пять Лиландов. Но у них другие телефоны.
Старик вытащил сигарету из пачки, лежащей на столе, и Сейер дал ему прикурить.
– Мне просто нечего больше сказать. Тут наверняка какая-то ошибка. Мертвые не покупают подержанные машины. И потом, она даже водить не умела. Моя жена, я имею в виду. Хотя он, судя по всему, тоже свою тачку не продал. Если вы нашли его мертвым.
Сейер молчал. Он смотрел в лицо старика, пока тот говорил, а потом его взгляд стал скользить по стенам. И вдруг он буквально вцепился в подлокотник кресла, ему даже показалось, что волосы у него на затылке встали дыбом. Над головой старика висела небольшая картина. Черно-белая, только немного серого, настоящая абстрактная картина, и манера художника показалась ему на удивление знакомой. Он на секунду закрыл глаза, но тут же открыл их.
– Какая странная картина висит у вас над диваном, – тихо произнес он.
– А вы разбираетесь в искусстве? – быстро спросил старик. – Как вы думаете, есть в этом что-то или нет? Я давно говорю, что ей надо писать красками, тогда она, возможно, сможет что-то продать. Она пытается за счет этого жить. Моя дочь. Я-то не особо понимаю в искусстве, так что не могу сказать, есть в этом что-то или нет, но она занимается этим уже много лет и что-то пока не слишком разбогатела.
– Эва Мария, – произнес Сейер.
– Эва, да. Что? Вы знакомы с моей Эвой? Неужели?
Он заворочался, как будто что-то его вдруг взволновало.
– Да, я ее знаю. Совершенно случайно познакомились. Она пишет хорошие картины, – сказал Сейер. – Люди просто еще не поняли. Подождите немного – и увидите, ее дела пойдут в гору. – Он растерянно погладил подбородок. – Так значит, вы – отец Эвы Марии?
– А что?
– Скажите, а у нее не двойная фамилия – например, Эва Мария Лиланд-Магнус?
– Нет, она просто Магнус. И уж у нее-то точно нет денег на новую машину. Она сейчас в разводе, живет одна с маленькой дочкой, Эммой. Это моя единственная внучка.
Сейер встал и, не обращая внимания на удивленный взгляд старика, близко-близко подошел к картине. Он не мог оторвать взгляда от подписи. «Э. М. МАГНУС». Буквы были заостренные и наклоненные, они немного напоминали древние руны. И инспектор опустил глаза на бумажку с телефоном. «Лиланд». Точно такие же буквы. Не надо быть экспертом-почерковедом, чтобы это увидеть. Он вздохнул.
– У вас есть все основания гордиться дочерью. Но я приехал только из-за этой бумажки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88