Да и что им остается? После ликвидации организации двести тысяч кэгэбешников остались без работы. Один из них перед вами. Армия труда. — Вы нашли работу.
— Как и многие мои коллеги. С небольшой разницей: одни ловят преступников, в то время как другие сами стали преступниками. Кто по мелочам, а кто по-крупному — торгует ядерным оружием. Тем более на высшем уровне никто не заинтересован в разоблачениях — одно потянет за собой другое, потом третье, четвертое, пятое. Неизвестно, на кого в конце концов мы выйдем. Точнее — известно. У каждого есть крыша, а у крыши есть своя крыша — принцип пагоды.
— Выходит, генералы нас обманывают про ядерные бомбочки не только по невежеству?
— Одни — по невежеству, другие — из корысти, третьи — из страха. Задействованы высокие лица и большие деньги, а заказное убийство стало модой.
— А чему мы обязаны вашей откровенности?
— В стране есть здоровые патриотические силы, которые хотят навести в ней порядок.
— Коммунисты?
— Коммунисты — политический анахронизм. В социальном срезе — это средний класс. В армии — офицерство. В бизнесе — средний предприниматель и банкир, придавленные мафиозными монополиями. И прочие.
— Среди прочих ваши безработные коллеги? КГБ ушел в подполье?
— Тайные сборища в катакомбах, масонские ложи, партизанские отряды, — отшутился Борис Павлович, уйдя от ответа.
— А как насчет массовки с портретами Сталина? — спросил я.
— А что им остается? Рекордный уровень обнищания, алкоголизма и преступности, снижение рождаемости, рост смертности. Плебс, попса и криминалитет. Каждый день население уменьшается на тысячу шестьсот человек, в год — порядка полумиллиона. Каждый пятый ребенок рождается дебилом, а сколько дебилов среди взрослых! Генетическая и социальная деградация, вырождение нации. Иначе чем геноцидом это не назовешь. Не говоря уже об экологической катастрофе, которая происходит на каждодневном уровне. То, что грозит миру в будущем, в России происходит сейчас. Вот объяснение нашей готовности сотрудничать с вами на неофициальном уровне. Еще не было случая, чтобы человеку, увязшему в болоте, удалось вытащить самого себя за волосы.
— Я не уверен, что у нас общие цели, — осторожно заметил Стив
— А я уверен, что противоположные. Только что с того? На данном этапе каждый из нас может помочь другому.
— Что вы имеете в виду?
— Вам нужно выйти на наркомафию и торговцев ядерным оружием, а нам с помощью вашего разоблачения — на тех, кто их прикрывает из Кремля. Внутри страны такое разоблачение невозможно — все информационные коммуникации, включая телевидение и прессу, принадлежат кремлевской и прокрем-левской мафии.
— Мы не заинтересованы в смене руководства страны.
— Знаю. Но вы забываете, что поставлено на карту. Ваш кремлевский выигрыш ничтожен по сравнению с возможным и вероятным проигрышем. Риск слишком велик. Из-за ближайшей политической выгоды вы упускаете, чем грозит человечеству союз двух мафий — колумбийской и русской Если б только наркотики! А вот как рванет такая бомбочка в Манхэттене…
— О чем говорить! На данном этапе наши задачи совпадают. В противном случае мы с вами бы тут не беседовали.
— Я здесь по просьбе профессора Кендалла, — уточнил Борис Павлович.
— Я — тоже, — рассмеялся Стив.
— Хорошо хоть вспомнили, — сказал я.
У Стива тоже накопились кое-какие сведения о русской мафии, с которыми он ознакомил присутствующих.
ФБР, пообвыкшееся с мафиозными структурами типа «Коза ностры», с четким разделением труда и высокой шкалой семейных ценностей, поначалу было в полном шоке от русских мафиози с их хаотической работой, анархией, многоначалием (одних только «крестных отцов» несколько сотен, а потому приказ об убийстве может исходить практически от хого угодно) и всеядностью — бросками в разных направлениях на все, что плохо лежит. Качественное отличие — не в пример безграмотным сицилийцам и неаполитанцам у большинства русских гангстеров высшее образование, а то и научная степень. Не говоря уж о количественной разности — две дюжины фольклорных семейств с двумя тысячами боевиков «Коза ностры», в то время как у русской братвы несколько сотен группировок, из них четверть орудует в США, и как минимум сто тысяч членов.
— Добавьте к этому изощренное мошенничество, вымогательство, рэкет, ни с чем не сравнимую жестокость и головокружительные новации, которые и не снились итальянцам. Например, гениальная по своей простоте и неожиданности схема присвоения налогов на бензин, наколовшая правительство США на сотни миллионов долларов, — жидкое топливо, не подлежащее налогу, продавалось под видом дизельного, облагаемого налогом. Вслед за нефтяной аферой последовали операции с драгоценными камнями, золотом, наркотиками, недвижимостью, переправка ворованных машин в Россию, аферы с фондами социальной помощи и медицинской страховкой. Вплоть до компьютерного взлома в Сити-банке и электронного трансферта десяти миллионов с одного счета на другой — итальянцам такое не по мозгам. Обналичить успели только четыреста тысяч, но все равно рекорд хакер-ства. В целом федеральная казна теряет от действий русских мафий по полтора миллиарда в год. Подсчитали — прослезились, — вставил Стив русскую поговорку, которую я слышал впервые и, только переводя ее Жаклин, допер до смысла.
— Это что! — опять осклабился Борис Павлович. — Что ваши полтора миллиарда в год в сравнении с двумя миллиардами, которые теряет Россия на нелегальной внешней торговле ежемесячно. За последние три года из России на Запад попало от сорока до шестидесяти миллиардов нелегальных долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57