А тут вдруг угодил в мир, где слово может означать что угодно — дело случая, голова шла кругом, как с перепоя. Дошел до ручки: если Дездемона полюбила Отелло за его муки, а он ее соответственно за сострадание к ним, то я, наоборот, возненавидел Лену за испытываемые мной из-за нее муки, не подозревая в то время о ее собственных. Знаю, что говорю загадками, но я и сам в то время находился перед гигантской мучительной загадкой, имя которой было Лена и разгадать которую я поклялся чего бы ни стоило.
Понятно, что когда неделю спустя они вернулись, меня так и подмывало спросить обо всем Танюшу, потому что Лену спрашивать бесполезно — она запуталась в своей лжи еще больше, чем запутала в ней меня. Вот я и не хотел толкать ее на очередную небылицу. Хорошо хоть удержался и не устроил допрос Танюше, а теперь вот ее неизбежно подвергнут допросу незнакомые люди, если Лена не найдется. А пока спит в трейлере с флоридским номером.
— К нам вы заявились около девяти. А когда сдали дочку знакомым?
Это легко проверить, врать бессмысленно.
— Семи не было.
— И эти два часа у вас ушли на самостоятельные поиски? — продолжала давить миловидная француженка. Я молчал.
— Пока вы рыскали по тропам, вам никто не повстречался?
Мне стало вдруг как-то не по себе от одного этого вопроса.
— Повстречался.
— Кто?
— Два парня, молодые, до тридцати, спортивной выправки. Шли навстречу, а мы с Танюшей возвращались с очередной разведки. Не обратил бы внимания, если б не одна особенность — говорили по-русски. Встретить здесь в лесу русских! Это же не Нью-Йорк. Да я бы и так их узнал. Ежики.
— Ежики?
— Ну да. Их так по короткой прическе зовут. Из породы новых русских. Скоробогачи. Думаю, они не знали, что я знаю их язык.
Могло быть и наоборот, но это допущение я предпочел бы сохранить при себе.
— О чем они говорили?
— Откуда мне знать? Повстречались и разошлись. Обрывки фраз, мат-перемат, как у ежиков принято, ничего примечательного.
Моя собеседница тут же попросила паркового служащего проверить имена кемперов по компьютеру — нет ли русских имен?
Все было несколько иначе, чем я сообщил, сместив реальность в пространстве и времени, но два русских действительно попались нам, их черный «мерс» стоял впритык к нашей золотистой «тойоте-камри» на промежуточной стоянке, и до меня не сразу дошло, что могло означать их присутствие в кемпграунде.
— Компасом, как я поняла, вы не пользуетесь. А карта у вашей жены есть?
— Нет. Только у меня.
— Фонарик?
— Она всегда ходит налегке. Карманы мелкие, рассеянная, боится потерять.
— Она хорошо ориентируется?
— Смотря где. В городе — плохо. Иное дело в лесу. Родом из Сибири, а там леса еще те! В четыре года мамаша ее потеряла, когда собирали в тайге чернику. Легкомысленная была особа, у нас бы ее живо материнских прав лишили. Нашли только через шесть дней, когда надежд уже никаких. Так представьте, эта пигалица была абсолютно спокойна, ни страха, ни голода, жила на подножном корму: ягоды, грибы сырьем. Судя по ее рассказу, повстречала волка, приняв за собаку, и даже пыталась погладить, но тот обнюхал ее и, поджав хвост, убежал. Не привык, видно, к такому обращению.
— Летом волки сыты, людей не трогают, — объяснил парковый смотритель. — Однако в лесу теряются именно те, кто лес знает. Те, кто не знает, далеко не сунутся. Инстинкт самосохранения спасительнее знания.
Хотел сказать, что у Лены вообще дремучее сознание, но это потребовало бы долгих разъяснений.
— Как у нее со зрением?
— Отличное. Легко адаптируется к темноте. Как кошка. Открыл было рот, чтобы продлить кошачье сравнение, но как раз подъехали две полицейские машины, в комнату ввалились какие-то чины в униформе. Собралось десятка два человек. Все склонились над большой картой. Со стороны похоже на совет в Филях, где Кутузов объявил о сдаче Москвы Наполеону, чтоб избежать потерь и сохранить армию для контрудара (см. «Войну и мир»). Было как-то даже неловко, что столько людей, столько усилий и прочее. Решили разделиться на три партии и двигаться к береговой тропе одновременно с нескольких стоянок, чтобы не разминуться с Леной. На лоб нацепили фонари, как у шахтеров. У каждой бригады по розыскной собаке. Погода на океане меняется в мгновение ока. Вот и сейчас — мы шли в тумане, который застлал всю окрестность, меняя очертания и отсвечивая в глаза от наших фонарей. На открытых пространствах туман несся под ветром, торопясь неведомо куда и незнамо зачем. Иногда из этого тумана вырисовывалось нечто конкретное — мне казалось, что девичья фигура, но при ближайшем рассмотрении оказывался куст или камень. Какое там Лену найти — могли потерять друг друга.
Наконец вышли к невидимому, зато слышимому и обоняемому океану: крепкий настой соленой воды и йодистых водорослей. Не только не видели, но теперь уже и не слышали друг друга — так грохотали о скалы волны. Из тумана время от времени выныривал вертолет и мощным прожектором прочесывал берег — на случай, если Лена застряла в одной из бухт во время прилива. Это была маловероятная, но самая опасная возможность (не считая падения с горного уступа): именно приливами, стремительными и высокими — до 15 метров! — славились эти места, везде висели предупредительные надписи с точным расписанием. Зрелище необыкновенное, захватывающее — когда его наблюдаешь издали, с безопасного расстояния, лучше всего со скалы, о которую бьются разъяренные волны. Когда вода спадает, можно бродить по дну океана. Яхты, лодки, катера стоят на дне, увязнув в иле, а через несколько часов преспокойно прыгают на волнах. Прилив здесь как потоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57