Я категорически помотал головой.
— Вот, всегда так, — горестно вздохнул консул. — Пилоты челночных шлюпок ведут себя аналогичным образом. Только разгрузились — и сразу назад. Словно космос им не надоел до чертиков…
Его сетования прервал стук в дверь.
— Да-да? — отозвался Ниобе.
В дверь просунулась голова аборигена.
— Сахим, — сказал абориген, — обед готов.
— Идемте в столовую? — предложил консул, но тут же, махнув рукой, решил по-своему. — Да чего там — вези сюда, Харук!
— Знаете, — извинился он передо мной, — я привык обедать в кабинете, поэтому столовая в запущенном состоянии. Здесь нам будет лучше.
Абориген вкатил в кабинет столик, уставленный тарелками.
— Мой повар, — наконец-то представил его консул. — Готовит бесподобно. Спасибо, Харук, можешь идти.
— Приятной еды, сахим, — поклонился абориген и вышел.
Консул пододвинул столик ко мне поближе.
— Угощайтесь. Здесь все местное. Решил вас удивить.
Некоторое время мы ели молча. Действительно, приготовлено было вкусно, хотя я и предпочитал пробовать растительную пищу, к мясной притрагиваясь только тогда, когда ее брал Ниобе. Подозреваю, что мясо в основном принадлежало членистоногим Пирены. Впрочем, как я уже говорил, энтомологи не брезгливы. На Статусе мне довелось лакомиться яйцами скальных пауков, а на Marope-IV отведать круто перченные коконы панцирных живоглотов.
Беседа как-то не клеилась, консул был явно расстроен моим завтрашним отлетом и, похоже, не мог найти темы для разговора. Я ему не помогал. Заводить близкое знакомство я не собирался. Кто он мне? Так, случайный попутчик в поезде жизни.
Внезапно Ниобе встрепенулся и уставился на экран Галактического вещания во все глаза.
— Слушайте, а ведь это о вас! — воскликнул он.
Я посмотрел на экран. Действительно, в блоке новостей показывали мое интервью недельной давности, которое я дал корреспонденту программы «Загадки и тайны Вселенной» в космопорте «Весты».
— Господин Бугой, — тараторил корреспондент, — насколько нам стало известно, вы направляетесь на Пирену, чтобы поймать млечника. Как велика вероятность, что вам это удастся?
— Весьма велика, — лаконично буркнул я с экрана.
— Но, по данным биологов, в этом секторе Галактики млечники до сих пор не встречались. На чем основывается ваша уверенность?
— На моих личных исследованиях.
— Вы не могли бы коротко рассказать о них нашим зрителям?
— Нет, не мог бы. Это профессиональная тайна.
Корреспондент не растерялся. Тот еще пройдоха.
— Простите, но это не праздный интерес. Профессор Могоуши утверждает, что ваша экспедиция на Пирену для поимки млечника — чистой воды фикция.
Пройдоха знал, чем меня зацепить.
— Бред, — отрезал я.
— Это вы о высказывании профессора? — ехидно поинтересовался корреспондент. Для этих стервятников нет ничего аппетитнее, чем стравить между собой старых недругов.
— Нет, я вас просто поправил. Это профессор назвал мою экспедицию не фикцией, а бредом.
— И чем вы ему можете возразить?
— Ничем. Я ни с кем не собираюсь вступать в полемику. Я сам выбирал маршрут экспедиции, поэтому чужое мнение меня абсолютно не интересует. Я верю в свою звезду. О том же, кто из нас прав, мы поговорим после моего возвращения.
Кадр сменился, и я увидел на экране все того же корреспондента, беседующего теперь уже с профессором Могоуши. Как всегда, Могоуши больше растекался мыслью по древу, пространно повествуя о своей коллекции экзопарусников и о том, как он их добывал, чем отвечал на вопросы корреспондента о целях и задачах моей экспедиции. Корреспонденту удалось пару раз вклиниться и все-таки заставить Могоуши высказаться в мой адрес, но, честное слово, лучше бы он этого не делал, потому что профессор вылил на мою голову очередной ушат помоев. Это и понятно — моя коллекция экзопарусников превосходит его коллекцию и по количеству, и по качеству, и по широте охваченных регионов. Кроме того, в моей коллекции около сотни уникальных экземпляров, а в его — лишь два десятка. Для честолюбивого Могоуши я был бельмом на глазу. Но больше всего профессора бесило то, что ни в одном интервью, ни в одной статье я никогда не упоминал его имени. Будто профессора эстетической энтомологии Могоуши вообще не существовало.
В конце передачи показали стереослайды экзопарусников. Я насчитал около двух десятков из своей коллекции и лишь три экземпляра из коллекции Могоуши. Но, право слово, могли бы показать еще с сотню моих, которые по красоте превосходили этих трех профессорских.
— Красивые у него бабочки, — сказал Ниобе.
— Не у него, а у меня, — отрезал я. — Из его коллекции показали всего три слайда.
Со злости я залпом опрокинул в себя стакан янтарной жидкости и поперхнулся. Жидкость напоминала собой адскую смесь спирта, соляной кислоты и перца. Если бы я смог расцепить зубы, сведенные невыносимой оскоминой, то изо рта, наверное, вырвались языки пламени.
— Это настойка зеленого пиренского гриба, — спокойно объяснил Ниобе и, как ни в чем не бывало, протянул мне бокал с какой-то мутной жидкостью, чтобы я запил. — Пробирает изумительно!
Я оттолкнул его руку, схватил со стола банку земного оранжада и опорожнил ее одним глотком.
— Да уж… пробирает… — сипло выдавил я, вытирая выступившие слезы. Огненный клубок зелья медленно опускался по пищеводу, сжигая все на своем пути.
— Напрасно вы запили оранжадом. Настойку зеленого гриба нужно нейтрализовывать соком кактуса Сибелиуса.
Я взял бокал с соком и точно так же, одним духом проглотил и эту жидкость. Зубы отпустило мгновенно, и теперь уже приятный шар мятного холода стал медленно опускаться вслед за огненным, гася пожар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16