Кирш склонился над гитарой и начал ее настраивать. Костер слабо потрескивал, сипел сырыми ветками, стрелял искрами; запах дыма был знакомый и терпкий – будто жгли обыкновенные земные сосновые поленья.
– И что же тебе сыграть? – Кирш легонько перебирал струны.
– Что-нибудь невеселое, а? – несмело попросила Айя. Смысла песен она зачастую не понимала, но медленные и певучие мелодии просто обожала.
– Грустное, – поправил Донован, и Айя закивала.
Кирш задумался, по-прежнему перебирая струны. Алеша поворошил угли в костре, подбросил веток. Костер чуть присел, задымил, но сразу же оправился и взметнулся вверх. Айя сидела притихшая, завороженная, и только в ее огромных глазах отражались мерцающие языки пламени.
– Хорошо, пусть будет невеселая, – согласился Кирш и начал:

Еще Иуда продавать Христа
Не думает, а может – забывает,
Они в одних компаниях бывают,
И за столом их рядышком места;
Случается – друг к другу ходят в гости,
И, уходя, бывало, из гостей,
Они ладони крепко жмут – и гвозди
Еще не продырявили костей.
Еще не обозначена вина,
Иуде невдомек, что он Иуда,
Да и Христос – он не Христос покуда,
У них пока другие имена Стихи Виктории Гетьман.

.

Кирш замолчал, и последний звук струны эхом покатился по побережью.

У них пока другие имена…

Снова стало тихо, только сипел и потрескивал костер. – К чему это ты?… – спросил Алеша.

Наступили густые сумерки. Ратмир ушел, и Айя вызвалась его проводить. В хижине было темно, оранжевый светляк почти угас, и только россыпь голубых искр все еще колюче пялилась со стен.
Донован, пригнувшись, вышел из хижины. Песок под ногами был холодным, остывшим, из пустыни дул слабый ветер и нес с собой кислый запах жженого железа. Душный запах, отвратительный, мерзкий запах… Запах смерти. Донован сел, прислонившись спиной к стене кампаллы.
Не надо об этом, подумал он. Отдохни, рассейся не думай ни о чем. Он закрыл глаза и запрокинул голову.
«Не ходите, дети, в Африку гулять», – неожиданно вспылю в памяти.
Он почувствовал, как рядом из темноты возникла Айя и прильнула к его плечу маленьким, участливым комочком. Это сразу как-то успокоило. Стало тепло и уютно.
Милая моя, подумал он. Как хорошо, что ты рядом. Спасибо. Айя шевельнулась, ласково провела пальцами по его щеке.
– Где ты сейчас? – еле слышно спросила она.
Он помолчал.
– На берегу, – наконец сказал он. – Ночью… Море такое тихое-тихое и спокойное… И луна. И лунная дорожка, широкая, яркая, почти не раздробленная…
– А я там есть?
– Да.
– Где я?
– Рядом.
Айя уткнулась носом в его плечо. Совсем недалеко, за рощей, спало море, из-за горизонта выкатывалась луна и прокладывала в спокойной воде ровную золотую дорожку.
– Ты устал сегодня, – сказала Айя. – Пошли спать.
– Да. Пошли.
Ночь была тихая и светлая. В открытый проем хижины нахально заглядывала полная круглолицая луна, вырезая из циновок вытянутый золотистый овал. Донован лежал с открытыми глазами, никак не мог заснуть, и ему было хорошо видно, как со своего гамака в другом конце хижины тихонько встала Айя и на цыпочках, крадучись, подошла к нему. Сейчас в темноте, когда не было видно ее странных глаз, полуприкрытых нижними веками, и трепещущих клапанов носа, она ничем не отличалась от земной девчонки.
– Ты спишь? – шепотом спросила и подергала за сетку гамака.
– Нет.
Она перелезла через паутину нитей и забралась к нему в гамак.
– Расскажи что-нибудь, а? – попросила, прильнув к нему. – Как тогда, помнишь? Сказочку-рас-сказочку…
Он погладил ее по голове. Сказочку… До них ли вам теперь?
– Я знаю, Донован, я знаю, – говорила она, положив голову ему на грудь, – ты сейчас думаешь, тебе сейчас плохо, и я нехорошо делаю, что прошу тебя… Но, Донован, милый, хороший Дылда…
Мне сейчас плохо, подумал он. Мне сейчас плохо? Это вам, вам всем сейчас плохо! Хотя вы все страшно веселы, жизнерадостны, как никогда в прошлом. И даже не замечаете за своей веселостью, что это «никогда» может стать вашим будущим…
– Что тебе рассказать?
Айя сильнее прижалась к нему.
– Дылда, милый… Спасибо.
Он улыбнулся. Стало лучше, легче.
– О чем ты хочешь?
– О чем? – Она вскочила в гамаке на колени. – Обо всем! Всем, все-ом!!! – закричала радостно, раскачивая гамак.
Донован улыбнулся.
– Знаешь что? – спросила она.
– Что?
– Расскажи… – Она задумалась. – Расскажи так, чтобы о нас, но и не о нас. О Других.
– Каких это – других?
– Ну… Других. Не понимаешь? – Она засмеялась. – Совсем не понимаешь?
Донован помотал головой.
– Ну что ты, Дылда! Ну, это… Ну… – Сама запуталась, но все же попыталась выбраться из этих дебрей. – Ну вот, как нашли вы нас, – растягивая слова, начала объяснять она. – Ну… А то – других. Понимаешь?
Донован кивнул.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал о человечках, живущих на других планетах?
Айя снова рассмеялась.
– Ну вот, Дылда, ты же все понимаешь! Ты просто меня разыгрываешь! А может… А может, вас тоже нашли? – От такой догадки она весело зашлепала ладонями по его груди. – А, Дылда, а? А вас тоже нашли! Нашли! Да? Да, Дылда, да?
Он поймал ее руки, прижал к себе.
– Не шлепай так, в соседней кампалле всех разбудишь.
– А там никого нет. Все ушли в Войнуху играть. – Она высвободила руку и нажала пальцем ему на нос. – Вот так!
В Войнуху… Снова все приблизилось, весь сегодняшний день. Донован отпустил Айю.
– А Донована нашли! Нашли! Дылду тоже нашли!
– Нет, – сказал он вяло, – никто нас не посещал. И мы никого больше не нашли.
– Никто?
Он опять помотал головой.
– И никого?
– Нет.
Она снова затихла. Затем спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22